Мы еще задержались в холле. Пуаро решил кому-то позвонить. Яждал его возле конторки портье. И вскоре увидел, что в холл вышла миссисТаниос, она явно кого-то искала. У нее был измученный, загнанный вид. Увидевменя, она торопливо подошла.

– Ваш друг, мосье Пуаро, наверное, ушел?

– Нет, он в телефонной будке.

– А!

– Вы хотите поговорить с ним?

Она кивнула. Ее нервозность стала намного заметнее.

В эту минуту из будки вышел Пуаро и, увидев нас, направилсяпрямо к нам.

– Мосье Пуаро, – быстро заговорила она тихим усталымголосом, – мне хотелось бы кое-что вам сказать… Я должна сказать вам…

– Да, мадам?

– Это важно… Это очень важно… Видите ли…

Она замолчала. В холле появился доктор Таниос с детьми. Онитоже подошли к нам.

– Несколько слов на прощание, Белла?

Тон у него был добродушный, а улыбка на лице само обаяние.

– Да… – Помолчав, она сказала: – Вот и все, мосье Пуаро. Ятолько хотела, чтобы вы передали Терезе, что мы поддержим ее в любом начинании.Я считаю, что семья должна действовать заодно.

Она ласково кивнула нам на прощание и, взяв мужа под руку,двинулась в сторону ресторана. Я схватил Пуаро за плечо.

– Она хотела сказать что-то совсем другое, правда, Пуаро?

Он покачал головой, глядя вслед удаляющейся паре.

– Она передумала? – продолжал я.

– Да, mon ami, она передумала.

– Почему?

– Я бы тоже не отказался это знать, – пробурчал он.

– Скажет в другой раз, – обнадежил его я.

– Не уверен. Боюсь, что не сможет…

Мы пообедали в небольшом ресторане неподалеку. Мне нетерпелось узнать его мнение о членах семейства Аранделл.

– Итак, Пуаро? – подстегнул его я.

Бросив на меня укоризненный взгляд, Пуаро целиком погрузилсяв изучение меню. Сделав заказ, он откинулся на спинку кресла, разломал поданнуюему булочку и только тогда с чуть насмешливой интонацией повторил:

– Итак, Гастингс?

– Что, по-вашему, они собой представляют, теперь, когда выих всех повидали?

– Ma foi, компания, достойная внимания. Это дело невероятноинтересное. Как говорится, настоящая шкатулка с сюрпризами. Обратите внимание:всякий раз, стоит мне произнести: «Я получил письмо от мисс Аранделл,написанное перед ее кончиной», обнаруживается нечто новенькое. От мисс Лоусон яузнал об украденных деньгах; миссис Таниос тотчас спросила: «Про моего мужа?»При чем тут ее муж? Почему мисс Аранделл должна была написать мне, ЭркюлюПуаро, о докторе Таниосе?

– У этой женщины что-то на уме, – сказал я.

– Да, ей что-то известно. Но что? Мисс Пибоди сказала нам,что Чарлз Аранделл готов был бы убить свою бабушку за два пенса. Мисс Лоусонсказала, что миссис Таниос способна убить любого, на кого укажет ей ее муж.Доктор Таниос сказал, что Чарлз и Тереза насквозь прогнили, намекнул, что ихмать была убийцей, и добавил, что Тереза вполне могла бы не задумываясьсовершить убийство.

Эти люди недурного мнения друг о друге, а? Доктор Таниоссчитает или, по крайней мере, говорит, что считает, будто существовалонепомерное влияние. Его супруга до его появления такого мнения явно непридерживается. Сначала она не хочет опротестовывать завещания. Потом – натебе! – оказывается, хочет! Видите, Гастингс, это горшок с кипящей похлебкой,бурлит-бурлит, и время от времени на поверхность всплывает новый важный факт. Асамое важное пока еще там – на дне! Но что-то есть! Клянусь честью!

Я был даже потрясен его горячностью.

– Возможно, вы и правы, – помолчав, сказал я, – но все такнеопределенно, так туманно.

– Но вы согласны со мной, – что-то тут есть?

– Да, – не очень уверенно согласился я. – Пожалуй, да.

Пуаро подался вперед, буравя меня взглядом.

– Вы изменились, Гастингс. Перестали шутить, пересталиподтрунивать над моими «чисто научными», по вашему мнению, изысканиями. Но чтоже вас убедило? Ведь не мои блистательные аргументы – nоn, се n’est pas sa![51]Нечто… нечто совершенно… иное… произвело на вас впечатление. Скажите, друг мой,что именно заставило вас настроиться на серьезный лад?

– По-моему… – не сразу ответил я, – миссис Таниос. У нее былтакой вид… испуганный, что ли…

– Она испугалась меня?

– Нет, не вас. Тут что-то другое. Сначала ее рассуждениябыли такими спокойными, разумными – безусловно, она была обижена тетушкинойприхотью, однако готова была оставить все как есть. Вполне естественная реакциявоспитанной, но довольно бесхарактерной женщины. И вдруг эта неожиданнаяперемена – она с готовностью поддержала все, что говорил ее муж. И вышла в холлвслед за нами… вышла почти украдкой…

Пуаро согласно кивал головой.

– И еще одна мелочь, которую вы, возможно, не заметили…

– Я замечаю все!

– Я говорю о визите ее мужа в «Литлгрин-хаус» в то последнеевоскресенье. Я готов поклясться, что она ничего об этом не знала, это было длянее полной неожиданностью, и тем не менее, поняв намек, она тут же согласилась,что да, он говорил ей об этом и что она, по-видимому, забыла. Мне это не понравилось,Пуаро, совсем не понравилось.

– Вы совершенно правы, Гастингс, это был важный момент.

– Это произвело на меня удручающее впечатление: она чего-тобоится.

Пуаро медленно наклонил голову.

– Вы почувствовали это? – спросил я.

– Да, не заметить это было довольно трудно. – Помолчав, онпродолжал: – И тем не менее вам понравился Таниос, правда? Он вам показалсяприятным человеком, чистосердечным, добродушным, искренним – словом,привлекательным, вполне нормальным существом, несмотря на вашу душевнуюнеприязнь к аргентинцам, португальцам и грекам?

– Да, – признался я.

В последовавшем затем молчании я разглядывал Пуаро.

– О чем вы думаете, Пуаро? – наконец не выдержал я.