— Что, что ты узнал конкретно?

— Да есть кое-что интересное. — Володя смягчился. — Документов при нем не было, но отпечатки всплыли. Он парень не местный, приезжий из Владимира.

— А что у нас в Тарасове владимирские делают? У нас, часом, не война назревает, раз уж гастролеров приглашать стали?

— А вот это, Евгения Максимовна, не телефонный разговор. Лучше приезжай ко мне, надо поговорить.

— Нет, к тебе не поеду. Давай на нейтральной территории. Я как раз из «Алмаза» вышла, можем где-нибудь здесь пересечься.

— Хорошо. Тогда встретимся в кафе на углу Миллерова и Северной.

— Договорились.

Я села за столик в уютном кафе и, заказав чашечку кофе и стакан ананасового сока, закурила сигарету и стала с безразличием смотреть в окно. На улице снег. Мягкий, пушистый. Неспешно падали снежинки, исполняя медленный завораживающий танец. Кружась, они ложились на тротуары, на крыши машин, на подоконник за окном и терялись среди однородного белого покрывала, как будто тонули в бездонной снежной пучине.

Я думала о том, что мне следует делать дальше. По большому счету, достаточно публичного заявления о том, что выигрыш в «Счастливой фишке» заморожен или считается недействительным, как человек, который охотится за этим выигрышем, оставит Варвару Скворечникову в покое. Ведь проблема секретного вопроса потеряет смысл, а значит, нужды преследовать несчастную девушку не будет. И тогда можно считать, что моя работа телохранителя успешно завершена.

Чисто теоретически все получалось очень складно. Я сообщаю Порошину всю информацию, которой располагаю, и умываю руки. Но какое-то шестое, седьмое или десятое чувство подсказывало мне, что все не так просто, что рано выходить из игры. Складная картинка, которая таким чудесным образом начала вырисовываться в моем сознании, в любой момент может развалиться, и тогда придется начинать все с самого начала.

— У меня мало времени.

Я обернулась и увидела Володю. Он стряхивал снег со своей кепки прямо на пол. Порошин выглядел немного уставшим, но готовым к бою. На щеках играл румянец, глаза горели огнем, он просто излучал энергию и заражал ею окружающих.

— Зеленый чай и яичницу с беконом, — крикнул он проходящему мимо официанту и плюхнулся на стул возле меня.

— Хорошо выглядишь, — сказал он, рассматривая мой строгий деловой наряд.

— Спасибо. Кажется, нам предстоит серьезный разговор? — Я попыталась вернуть Порошина на землю. — Ты же сам обмолвился, что времени у тебя мало. Так что давай сразу к делу.

— Обстоятельства изменились. — Взгляд его медленно пополз вниз и застрял в районе моей груди. — Я готов пожертвовать своим рабочим временем ради обеда с такой шикарной женщиной.

— Сядь напротив, — скомандовала я. — Мне неудобно разговаривать вполоборота.

— А мне очень удобно. — Володя попытался придвинуть свой стул поближе ко мне.

— Сядь напротив, — повторила я, и Порошин сдался.

После чашечки зеленого чая его романтический настрой несколько рассеялся и мы могли поговорить серьезно. Официант принес яичницу с беконом, украшенную листьями салата и кружочками свежей редиски.

— Ладно, рассказывай, что ты нарыла. — Володя придвинул к себе тарелку с яичницей, вооружился вилкой и приготовился слушать мой доклад, медленно поглощая скромный обед.

Я не стала экономить рабочее время собеседника и подробно рассказала обо всем, что мне удалось узнать. Володя слушал молча, не отрывая глаз от тарелки. Изредка удивленно приподнимал брови или осуждающе покачивал головой, но ни единого слова, ни худого, ни доброго, он не произнес.

— Теперь ты понимаешь, что смерть Кристины не несчастный случай. Ее убили, — закончила я свой монолог.

Дальше настал черед Порошина удивлять меня своими познаниями.

— Ну что же, — он взял с подставки зубочистку. — Поработала ты хорошо. Я имею в виду головой. Головой ты поработала хорошо. А вот другие части твоего тела совсем разучились работать.

— Это что за намеки, Порошин? — возмутилась я.

— Я про ноги да про руки твои говорю, — засмеялся Володя.

— В следующий раз изволь изъясняться нормально и называй части моего тела своими именами.

— Ну извини, извини, неправильно выразился. Ладно. — Он отодвинул пустую тарелку с края стола. — Ты хотела серьезного разговора, давай будем говорить серьезно. Я согласен, что на дело Кристины Скворечниковой следует посмотреть иначе. Как ни парадоксально, но я все больше убеждаюсь, что ее гибель — это далеко не несчастный случай. Но, согласись, как ловко все обставлено? Я одного понять не могу, зачем нужны были такие сложности?

— Вывод один: действовал кто-то из своих, кто очень не хотел засветиться. Посторонним людям не пришлось бы так изощряться. Достаточно было просто выпустить пулю из пистолета.

— Слова твои звучат убедительно, — кивнул Володя. — И кого конкретно ты подозреваешь?

— Многих, Володя. Многих. В первую очередь, конечно, Илью. Хотя, как это ни прискорбно, мужа Кристины, Леонида, у меня тоже есть все основания подозревать.

— А он тебе чем не угодил?

— Ну, во-первых, у него была возможность подложить маячок в рюкзак к Варваре. А во-вторых, именно он подсунул мне ежедневник Кристины с фамилией Ливанова, заранее исправив Ливанова на Иванова. Наверняка рассчитывал, что я ухвачусь за такую ниточку и буду искать в другом направлении.

— Но зачем ему было убивать жену? Ее выигрыш и так остался бы в семье. Вряд ли Кристина потратила бы все деньги только на себя.

— А вот тут появляется еще одна подозрительная для меня фигура. Людмила. Я не исключаю, что они с Леонидом любовники. Уж больно она его обхаживает, а меня так просто ненавидит.

— Да тебя многие женщины ненавидят, — усмехнулся Порошин. — Сама виновата, нельзя быть такой красивой.

Я решила проигнорировать этот комплимент и вернулась к основной теме разговора:

— Мне для того, чтобы сделать окончательные выводы, надо поговорить с раненым Ильей и таинственным Сергеичем. Кстати, о нем ты что-нибудь узнал?

— Кое-что узнал, — усмехнулся Порошин и глотнул остатки зеленого чая. — Хотя ни имени, ни фамилии тебе не скажу, и откуда он взялся в нашем городе, я тоже не знаю. Но знаю точно, он не из наших, приезжий.

— Может, тоже из Владимира? — вмешалась я.

— Может, и из Владимира. Понимаю, что такой вывод напрашивается сам собой. — Порошин усмехнулся. — Но торопиться пока не будем. — Он снова приложился к чашке чая, которая, по моим расчетам, давно должна была опустеть. — Официант, повторите, пожалуйста, — сказал Володя молодому парнишке, демонстрируя пустую чашку.

— Ну не тяни ты, Порошин, — подгоняла я своего медлительного собеседника. — Что еще известно про Сергеича?