ошибиться и выбрать себе не того мужа, миледи, — насмешливо обронил он после нескольких минут тишины.

— О чем вы?..

— Смогу ли я обеспечить вашу защиту, если не могу защитить даже свои склады? — он вновь потянулся наполнить стакан.

«Не говорите глупостей»! — хотелось мне крикнуть герцогу, и пришлось прикусить кончик языка.

— Вы не… — горло перехватило, и я не договорила.

Норфолк не нуждался в утешении, он дал это понять. Он лелеял свою раненую гордость и пытался справиться с горечью очередного поражения, и этот вечер был точно не лучшим моментом, чтобы поделиться с ним моим планом. Мне казалось, все, что я скажу, он воспримет в штыки.

— Почему… почему они хотят разорить вас? Полностью, я имею в виду, ведь одна ваша фабрика уже закрыта, и вторая…

— … уже на грани? — участливо подсказал герцог.

Сглотнув, я кивнула. И посмотрела на него, ожидая ответа. Я понимала мотивы маркиза: он хотел денег, влияния, контроля. Но я не понимала этого страстного желания, практически одержимости растоптать Норфолка. Превратить его не просто в разорившегося человека, а добить.

Герцог молчал так долго, что я уже не надеялась услышать ответ.

Не глядя на меня, он поиграл жидкостью в бокале, покрутил его в руках и, шумно выдохнув, опустошил его одним глотком. Затем поморщился и глухо произнес.

— Все очень просто. Имение и земля заложены под участок железной дороги, которым я владею. Маркиз хочет его заполучить, а это возможно только если я буду разорен. Тогда мне придется выбирать, с чем я готов расстаться: с землей и особняком или с железной дорогой.

— И вы?.. — спросила я, затаив дыхание.

— Конечно же, я продам дорогу, — он пожал плечами. И прибавил с железной убежденностью. — Даже мой покойный отец умудрился не проиграть и не пропить родовые земли. Титул Герцога Норфолка не может существовать без земли и без особняка.

Я с трудом могла понять то, о чем он говорил. Наверное, для этого нужно было родиться в этом мире. Впитать это с кровью предков.

Норфолк поставил пустой стакан на стол и устало опустил плечи.

Я смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Проклятый приглушенный свет, проклятая сгустившиеся за окнами темнота и проклятая тишина старого дома… Все это создавало иллюзию нашей близости. Я не хотела, но тянулась к нему.

— Я думала об этом сегодня… — выпалила я поспешно, пока не начала жалеть. — Что мы могли бы сделать… Например, использовать типографию, которую сэр Джон теперь уже не контролирует. Общественным мнением легко управлять. Мне ли об этом не знать, — с горечью выдохнула я.

Норфолк повернулся ко мне, едва заметно приподняв брови, и я ощутила, как его взгляд медленно, почти завораживающе скользит по моему лицу.

— Вы никогда не говорили, что это поверенный Росс подтолкнул вас опубликовать обличающую меня статью. Если бы не ваш брат, то, полагаю, я бы об этом и не узнал.

Уильям и его болтливый язык!

Я небрежно пожала плечами.

— Не говорила, — нехотя отозвалась я, потому что герцог все смотрел и смотрел, ожидая ответа.

— Даже когда я вас этим упрекал.

Раздражение поднялось к горлу, и я фыркнула. Какое это теперь имело значение? Зачем герцог вновь ворошил прошлое?

— Почему? — глядя мне прямо в глаза, спросил Норфолк, и мне захотелось сердито топнуть ногой.

— Да потому что мне было стыдно! — выпалила я, не сдержавшись. — И какая разница, кто мне дал совет? Написала и опубликовала статью я сама.

Вопреки моим ожиданиям герцог усмехнулся.

— Вы рассуждаете как мужчина, миледи.

— Это плохо? — изогнув брови, я с вызовом на него посмотрела.

Вновь вальяжно откинувшись на спинку кресла, Норфолк раз за разом окидывал меня пристальным взглядом. Наверное, пытался меня смутить. Я почувствовала, что от столь откровенного внимания на щеках проступил слабый румянец, и громко фыркнула, тряхнула головой. Ну, уж нет. Я не школьница, чтобы перед ним краснеть.

Но…

Но не могу сказать, что осталась совсем равнодушна к его чуть затуманенному, изучающему взгляду.

— Я люблю сильных женщин, — сказал герцог, и я почувствовала, что этот ночной разговор принял совсем иной оборот.

Он произнес это спокойно, с ленивой улыбкой. Внутри меня словно проскользнула горячая искра.

— Вы в этом одиноки, — буркнула я, чтобы скрыть смущение.

На ум тотчас пришли многочисленные мужчины, с которыми мне приходилось здесь сталкиваться…

Норфолк провел пальцами по стакану, слегка наклонив голову на бок. Откинувшись в кресле, он выглядел вопиюще уверенно — словно хищник, дремлющий у теплого камина. С усилием я заставила себя отвернуться и зацепиться взглядом за что-то другое.

— Вовсе нет. Инспектор Уитмор не сводил с вас взгляда ночью, — он поднял глаза, в которых плескался какой-то новый, опасно-манящий свет.

Выпитое. В нем говорило выпитое.

Я облизала пересохшие губы.

— Вам показалось.

— Вовсе нет.

— Почему вы так уверены?

— Потому что я тоже смотрел на вас.

Я замерла, сжав ладоням подлокотники. В груди сжимался и разжимался какой-то тревожный клубок. Герцог не отводил чуть затуманенного взгляда от моего лица, и внезапно я ощутила, что здесь стало гораздо душнее.

Я не знала, как реагировать. Наверное, надо было выдать колкую реплику. Но вместо этого я застыла, словно прикованная к его голосу и этим подчеркнуто-внимательным глазам.

— И что же вы во мне увидели?

Уголки его губ дрогнули — невесомая, лукавая улыбка.

— Что бы я ни увидел — мне понравилось.

Я вспылила. Герцог изволил насмешничать!

— Мне пора. Уже поздно, — гордо приподняв подбородок, оповестила я его и резко поднялась.

Норфолк встал следом. На губах — вся та же дерзкая ухмылка. Прежде, чем я успела сделать шаг, он ступил вперед и встал между мной и дверью.

Я напряглась — отчасти из-за того, что он подошел слишком близко, а отчасти из-за странного ощущения, будто в этой полутемной комнате стало тесно.

— Злость вам тоже к лицу, Тесса, — пророкотал он негромко. — Я могу их понять… их всех…

— Кого их?

— Неважно… — отмахнулся он.

И мягко коснулся моих пальцев, словно проверяя, не отдерну ли я руку.

— Вы слишком близко подошли, герцог.

— Тогда прикажите мне отступить.

— Вы явно злоупотребили своим напитком, — выдохнула я.

— Не имею привычки забывать сказанное, миледи, — с хрипловатой мягкостью отозвался