нелепости и промахи американского, – значит, переводили тоже не с оригинала, а с английского[95]. (Непонятно, почему Карлайл, взяв на себя мировые права, вовремя не давала европейским издательствам исходного русского текста?)

Так Карлайл швырнула мой «Круг» на растопт, изгаженье и презрение и считает, что оказала величайшую помощь утверждению моего имени. И что «Круг» был всё-таки разгляжен черезо всё изуродство (а во Франции даже удостоен премии лучшей книги года) – он обязан, очевидно, только своей конструкции, не уничтожимой ни в каком переводе, и тугой спирали сюжета. Удивляться надо, как через муть этих кромешных переводов пробивались события и лица.

Сидя у нас там, в СССР, под прессом, – что такое подобное можно было вообразить? Мы ставим головы против всемогущего КГБ, а уж наши доверенные друзья на Западе – и вообще все свободные люди – конечно крепко держат наше рукопожатие, они-то сочувствуют нам! Одновременный в пяти странах выход моего «Круга» тотчас же за разрозненным появлением «Корпуса» – казался грозным залпом! Но, болезненно для меня, ни языка моего, ни местами смысла, ни самого автора представить было нельзя.

А весной 1968, ничего того ещё не ведая, мы как раз кончали «Архипелаг». И под Троицу 1968 – удалось отправить его, в те же руки, Карлайлам, – и отправка эта, и сами эти Троицыны дни казались нам святым зенитом жизни: по-шёл, по-шёл и «Архипелаг» за «Кругом»! В путь добрый!

Я просил Карлайлов организовать перевод «Архипелага» года за два, в полной тайне, оплачивая перевод из моих гонораров «Круга» и поэтому не нуждаясь ни к какому издателю обращаться и открываться. (По западной практике, аванс и деньги в срок, – такой независимый от издательства перевод вообще был бы невозможен, не будь уже авторских гонораров от напечатанного «Круга». Но деньги же были в безраздельном ведении Карлайлов, они оплачивали и свою комиссию, и своего адвоката, и свои шаги, и своё бездействие, – а что ж никаких сведений о ходе перевода?)

И вдруг весной 1969 доходит до нас страничка из журнала «Тайм»[96] (тираж многомиллионный) – и в нём читаем открыто название «Архипелаг ГУЛаг»!!! – о ужас! – и будто манускрипт ушёл на Запад без ведома автора, и за ним жадно охотятся западные издательства! Какой кошмар! Откуда эти сведения? Мы-то знаем верно, что ни один экземпляр больше никогда никуда от нас не ушёл, – и не могли же наши благородные друзья нас так предать?

Опять – ощущение подтопорной беззащитности. И – раздетости. И – осквернения.

Ева ищет связь, оказию, гоним тревожный запрос: откуда это? Если от вас – то остановите же, не смейте! должна быть глубокая тайна!

Ответ не менее возмущённый: от нас ничего не могло просочиться, это – от вас.

Но мы-то знаем, что не от нас. Но и ГБ – всемогуще! Долгая тревога на сердце. (Что Карлайл прямо назвала «Архипелаг» своему издательству – мы узнали много позже, уже на Западе. А почему ж бы ей не похвастать и каким-нибудь друзьям? Вот среди них, а может, от издательства, узнала Патриция Блейк, она-то и написала в «Тайме», чтобы блеснуть своею журналистской осведомлённостью.)

А между тем шли месяц за месяцем и, по сведениям Евы, перевод «Архипелага» всё не начинался. Да как же можно?! – книгу о страданиях наших миллионов, книгу, которую мы дорабатывали, почти не имея времени на дыхание, на еду, не оглядывясь на лес берёзовый подле нас, – и эту книгу не начинать переводить, не торопиться? Ева фыркала смейно мне в ответ: «Ну дайте же людям полежать на флоридском пляже!» О, если б только на пляже! о, если б только этот год один! Карлайлы отдали Уитни первый том, затем второй. По своему сочувствию к делу и трудолюбию он опять безплатно взялся, сделал начерно оба тома к июню 1970, принялся и за третий. И по словам теперь самого Уитни: Карлайлы какое-то время поработали на «шлифовке» первого тома, потом покинули эту работу (да и к лучшему, чем наводить их «глянец»). Как и раньше с «Кругом», их и с «Архипелагом» интересовала, приходится думать, не многотрудная работа над текстом и не будущий ход книги сквозь западные умы – а взлётный предстоящий момент продажи «Харперу» мировых прав на «Архипелаг». Но от меня не поступало разрешения на продажу таких прав.

Как-то приезжал в Москву брат Ольги Саша Андреев, сам и отправлявший плёнку «Архипелага» в 1968 через границу[97]. Мы встретились с ним на кухне Надежды Яковлевны Мандельштам, которую ему естественно было посетить (так и Н. Я. включается в наши «невидимки»). И он передал настойчивую просьбу сестры написать ей письменное разрешение на копирайт (и притом мировой) «Архипелага»! Опять то же самое: чтоб через границу повезли такую бумажку: я сам отдаю «Архипелаг» для западного печатания! Нет, двум таким мирам нельзя было друг друга понять! Я отказал, конечно. А Карлайлы – теряли интерес к продвижению «Архипелага», раз нет гарантии мирового копирайта, чего уж так хлопотать?

Между тем все эти годы, после 1968, половина моей твёрдости была – что «Архипелаг» отправлен, что он в надёжных руках друзей, ну и конечно же переводится (и, по простору времени, наверно, отлично). И – грянет!! и ударит по нашим злодеям, как только я скомандую!

Иногда приезжали старики Андреевы (в свой отпуск – в СССР как советские граждане), и с ними тайно встречались то я, то Аля, дважды, помню, опять на квартире Н. Я. Мандельштам, где «потолки» опасные, – и мы не говорили, а писали многими получасами, мало продвигаясь в обмене сообщениями. И я долго не вник, не способен был понять, что же именно происходит с моими книгами. Добрые старики и сами точно не знали: «переводится», «будет несколько позже». Набирались у них ещё вопросы: то – в какие сроки какие другие мои произведения (из первоначальной плёнки, ими увезенной) пускать в ход; то – как поступать, если меня прикончат? то – не надо ли пока благотворительности какой устроить на Западе, всякие тамошние детские сады? (я сказал – нет: если что от всех оплат и трат останется – всё обернём на нужды русские). Но из деликатности не дошло до лобового вопроса: а как же? как же их дочь и зять справляются с переводом? Сказал я старикам, смягчая, что перевод «Круга» далеко не удовлетворяет меня, – тут Ева на меня зацыкала, что я судить не смею, и старики уверяли, что «по-английски звучит безупречно». Однако отзыв мой они передали дочери, и Карлайлы оскорбились смертельно. Если до того они и собирались «поработать» над «Архипелагом» – то уж впредь охота отпала (оно и к лучшему). Так мы никогда и потом