— У вас есть снадобья?

— Да. Я сейчас вернусь.

Хадик стал рыться среди десятков флакончиков, стоявших на этажерках и в небольшом буфете. Вернувшись, он откупорил маленький флакон с неразборчивыми пометками на этикетке, содержавший молочного цвета жидкость.

— Помогите мне напоить его этим.

Жидкость скользнула в рот Коума, тот проглотил и закашлялся.

— Вот так… — сказал алхимик. — Это эликсир моего собственного изобретения. Он вернет ему силы и укрепит организм.

— Сколько на это потребуется времени?

Хадик быстро осмотрел сломанную руку, а также живот и ноги Коума.

— Сложные переломы… Я боюсь, что ноги отнялись. Ему нужен хирург. Но он выживет до его прихода.

Слезы благодарности застилали глаза Мэла. Он прислонился к стене и медленно сполз на подушки.

— Вам тоже не мешало бы отдохнуть, — заметил алхимик.

— К несчастью, война не закончена. Я даже не знаю, что там происходит…

Хадик быстро ввел его в курс дела, пересказав недавние события и поведав о жертве Эзры и Феникса.

— Я получил эти сведения от самих муэдзинов.

— Что делать? — наконец спросил Мэл, мучаясь от жестокой мигрени.

— Я узнал, что у муэдзинов есть план, выработанный с целью закрыть Темные Тропы. Послушайте: оставьте вашего друга здесь. Ему ничто не грозит. Я постараюь найти хирурга. Вам необходимо хоть немного поспать.

Необычное молчание царило в Алебастровом Зале. Каменный пол, по которому когда-то шагали властители в тяжелых доспехах, был покрыт толстым слоем пыли. Через стрельчатые окна в зал проникал слабый свет вечных сумерек. Нервюры свода, лишенные факелов, походили на темный лишайник василискских лесов.

На фоне общей апатии, охватившей крепость, выделялся лишь царский трон. В подлокотники трона были вмонтированы жаровни, в которых потрескивал огонь, отбрасывавший киноварные отблески на темные углы. Трон плавно переходил во внушительных размеров позвоночник Тараска, едва видный в темноте. Его остов опускался из свода, словно костистый язык, на кончике которого и уместился трон, на высоте двадцати локтей от пола. При свете, отбрасываемом углями, бронза блестела, как одинокая звезда.

У входа в зал стояла женщина. Ее силуэт виднелся между створок бронзовой двери, которой заканчивалась дорога Слоновой Кости, основополагающая ось королевства. Перед ней простиралась тысяча каменных плит черного и белого цвета, которые обозначали места властителей во время королевского совета.

Усталость сильно изменила утонченное лицо Матери Волн. Ее щеки были мертвенно-бледны, рот был похож на пламенеющую запятую, а в глазах читалось странное успокоение. На ней было разорванное шерстяное платье цвета охры, которое открывало ее стройные бедра и гибкие ноги, созданные Волнами. На ее плечи падали пряди волос цвета оникса, слипшиеся от вражеской крови. На груди была видна веревка, удерживавшая кожаный футляр, висевший на ее спине. В нем хранился меч Сапфира.

Она сделала шаг вперед, и ее босые ноги подняли клубы пыли. Она застыла на пороге этой шахматной доски, внезапно почувствовав себя дурно. Головокружительные размеры зала Совета и невидимая аура Желчи глубоко поразили ее и будто заключили ее душу в тиски ледяной руки.

Она мысленно ободрила себя и шагнула на первую плиту. Стопами она чувствовала выбитое на мраморе имя — имя властителя, который, возможно, в этот самый момент сражался где-то на границе Миропотока, спасти который она была призвана.

Она направилась в сторону трона с царственной грацией. Ее движения выдавали решимость. Миссия, начавшаяся многими годами раньше под листвой дубовой рощи, и принесенные ею жертвы должны были окончиться здесь. Проделанный путь вибрировал в ее сознании словно молитва. Ей казалось, что она выполнила все, что только возможно было сделать, пожертвовала всем, вплоть до себя самой и наследства, которое ей оставили Волны. Она была их последней представительницей, она воплощала их битву.

Пока что казалось, что король и его окружение не представляют себе, как близка она к своей цели. В уголке сознания она допускала, что это мог быть всего лишь ход в заумной игре, придуманной отцом ее сына, что он позволял ей приблизиться к себе, чтобы полнее насладиться ее поражением. Мать волн предполагала, что силы, брошенные ей вслед, сосредоточились теперь в квартале Клюва, чтобы она попала в засаду. То, что последовало за этим, доказало ее правоту. Покинув своих призраков, чтобы прикрыть свое отступление и сбить со следа преследовавших ее харонцев, она нашла крепость в совершенном запустении, ворота были распахнуты, в коридорах не слышно ни звука. Ни королевской стражи, ни морибондов, которые, как говорили, были связаны с королем, как пена с волной, которая ее поднимает.

Ей было некуда отступать. Без сомнения, это единственное, что заставляло ее двигаться вперед и шаг за шагом вело ее к королевскому трону.

— А ты все так же прекрасна, — вдруг произнес чей-то низкий голос.

Она не была удивлена, даже не разочарована, поняв, что он ее ждал. Она знала, что их столкновение неизбежно. Она замерла и подняла глаза к трону.

Там, удобно устроившись на парчовых подушках, в задумчивой позе сидел король, чуть наклонившись вперед, положив локти на подлокотники и опустив подбородок на скрещенные ладони. Уголки его губ были приподняты в нежной улыбке.

Она была потрясена, заметив, как хорошо удалось Карабинам охранить его от разложения. Он точь-в-точь походил на возлюбленного из ее воспоминаний, несмотря на заклепки, усыпавшие контуры его лица. На нем была красная бархатная мантия, закрепленная на одном плече, с воротником из горностая. Под ней угадывались черный камзол, расшитый белым жемчугом, и черные кожаные штаны.

Она нашла, что он красив, и ответила на его улыбку.

— Я восхищаюсь тобой, — добавил он. — Искренне восхищаюсь.

— А я тобой нет, — возразила она, не переставая улыбаться.

Он устало взмахнул рукой и откинулся на спинку трона.

— Ну естественно…

Он вел себя с такой небрежностью и такой самоуверенностью, что она оглядела зал, пытаясь обнаружить стражу. Ее нигде не было видно. Она перевела взгляд на трон.

Она не хотела, чтобы он заметил ее растерянность, подумал, что она до последнего момента надеялась, что их прошлые объятия остались в тайне. Воспоминания овладевали ею. Ей виделись Волны, собравшиеся, чтобы выбрать ее супруга, виделось, как их синеватые губы произносят имя мэтра Грезеля. Она слышала, как Волны рассказывают о его храбрости, о том, как он победил жестокие ночи, посвященные черным терниям; о том, как он согласился совершить зло, чтобы стать харонцем, в то же время оставаясь орудием Волн в сердце королевства мертвых. Тем не менее никто не ожидал, что он станет его королем и узнает правду.