Эксперт мысленно улыбнулся. Мечты, мечты… У самого выхода из секционного зала — там, где стояли желтые пластиковые контейнеры с надписями «Отходы класса Б», — он снял с себя фартук, одноразовый халат, маску, шапочку и бахилы, поместил все это в контейнер, примерно на треть заполненный дезинфицирующим раствором, потом взял пластиковую палку, стоящую тут же, и палкой утопил одежду в растворе, как положено по инструкции. После этого он вышел в предсекционную, тщательно умылся, несколько раз вымыл руки, вытер их бумажным полотенцем и обработал специальными средствами, флаконы с которыми стояли тут же, на раковине. Жидкости эти неприятно пахли нагретой резиной, но руки обрабатывали хорошо и не сушили кожу.

В коридоре эксперт увидел каталку, вывезенную санитарами из секционной. На ней лежало зашитое, уже помытое тело несчастного журналиста. Глаза его теперь были закрыты, руки скрещены на груди. «Неплохо будет смотреться в гробу, даже грим особый не понадобится», — мелькнуло в голове у эксперта. Он в последний раз посмотрел на покойника, с которым работал последние три часа. «Где же ты теперь? — подумал он. — Еще тут или уже…» Пройдя по коридору, вдоль ряда таких же каталок с лежащими на них уже вскрытыми и зашитыми телами, он поднялся по лестнице на третий этаж, вошел в свой кабинет, опустился в кресло и машинально еще раз обработал руки дезинфицирующим спреем, после чего нанес питательный крем и стал тщательно втирать его. Чистота — залог здоровья. В давние времена, когда эксперты получали по двадцать граммов спирта на каждый исследуемый труп, у него под рабочим столом стояло литров двадцать этой «жидкой зарплаты». Она копилась, так как спирт эксперт не употреблял, а руки обрабатывать им было неприятно — очень уж сушил кожу. Каждое утро начиналось с того, что доктор тщательно вытирал спиртом рабочий стол, компьютер и все остальное — это был своеобразный ритуал. Теперь вместо спирта выдают дезрастворы… Да и правильно, со спиртом всегда возникали проблемы: двадцать граммов — это не двадцать миллилитров, приходилось долго пересчитывать, отмеривать нужное количество, заполнять журнал учета, да еще следить, чтобы не оставался излишек, иначе после возможной проверки можно было огрести неприятностей. То ли дело растворы — получил флакон, расписался в получении, и шабаш.

Размышляя таким образом, эксперт спустился на первый этаж, купил в кофейном автомате кофе, поднялся с ним в кабинет и включил компьютер. На столе рядом с компьютером лежали стопки незаконченных экспертиз, полученные сегодня из лабораторий результаты анализов, еще не разложенные по отдельным номерам, правила, приказы и другие нормативные документы, используемые экспертом в работе; здесь же находились стойка с различными канцелярскими принадлежностями и цветы. Цветы (предпочтение отдавалось тем, у которых были большие и широкие листья) как-то успокаивающе действовали на доктора. В одном из цветочных горшков лежал, чуть присыпанный землей, пластмассовый череп — деталь какого-то детского конструктора, неизвестно откуда взявшийся здесь. Когда-то, когда эксперт работал в небольшом уральском городке, у него на столе тоже стояло много цветов. Однажды зимой в морг привезли труп мужчины, выкопанный в поле; он пролежал там несколько месяцев и был найден благодаря явке с повинной замученного совестью селянина. Примерзшая к трупу земля в морге оттаяла, и находчивые лаборантки засыпали ее в цветочные горшки, после чего растения стали особенно буйно зеленеть и цвести.

Попивая кофе, эксперт открыл на мониторе текст исследования трупа журналиста. Пробежав его глазами, он опять отметил про себя глупость тех обстоятельств, при которых наступила смерть. Не пристегнутый ремень безопасности, случайное столкновение на небольшой скорости, даже не по вине журналиста, удар грудью о руль, разрыв сердца. Кроме маленькой ссадины на груди, ни одного наружного повреждения. Будь ремень пристегнут, водитель отделался бы тем же, чем, по версии газеты «Станок», отделался Остап Бендер после того, как попал под лошадь, — легким испугом. Но ремень пристегнут не был. Что это? Судьба? Случайность? Можно ли вообще говорить о случайности, когда речь идет о смерти? Ведь этот человек, журналист, неоднократно бывал в таких ситуациях, в которых запросто мог погибнуть, но этого не происходило. Почему, зачем ему нужно было умереть именно сейчас и именно при таких глупейших обстоятельствах? Ведь должен же быть в этой смерти, как и в тысячах других подобных, какой-то смысл? Если есть смысл в жизни, то должен быть смысл и в смерти?

Эксперт еще раз перечитал судебно-медицинский диагноз: «Закрытая травма груди: ссадина на передней поверхности груди, кровоизлияния в мягкие ткани передней поверхности груди, поперечный перелом тела грудины, линейный разрыв левого желудочка сердца». За почти двадцать лет своей работы он видел множество автотравм: травма внутри салона водителя и пассажира, наезд на пешехода, переезд через пешехода, даже выпадение из движущегося автомобиля. Как правило, автотравма сопровождается множественными тяжелыми повреждениями, переломами костей скелета, разрывами внутренних органов, иногда отрывами частей тела, при переезде нередко происходит перемещение внутренних органов и выпадение их через естественные отверстия организма. Но встречаются и такие, нетипичные травмы: не пристегнутый водитель сталкивается с чем-то, ударяется о руль, и в некоторых случаях, особенно если сердце в этот момент находится в стадии диастолы (то есть наполнено кровью), происходит его разрыв. Реже вместе с сердцем разрывается легкое, но общим для этого вида травмы (и смерти) является то, что ее можно было бы избежать. Что может быть проще — сесть и пристегнуть ремень? Всего один щелчок — и ты зафиксирован на этом свете.

В самой смерти нет ничего необычного. Каждого ждет конец земного существования, все люди, окружающие любого из нас, умрут. Вопрос не в этом.

Эксперта всегда волновало отсутствие в некоторых людях инстинкта самосохранения. Не в боевых условиях, не ради высокой цели, когда этот инстинкт пропадает, а в обычной, бытовой жизни. Бережное отношение к себе — это то, чему не надо учиться, это должно быть в крови. Когда-то давно, еще будучи студентом, эксперт приятельствовал с однокурсником, у которого была плохая наследственность, связанная с ишемической болезнью сердца, — и мать, и отец его умерли в довольно молодом возрасте от инфаркта миокарда. Паренек курил как паровоз, выпивал и не обращал никакого внимания на то, что ему говорили окружающие. Ничем нельзя было объяснить тот факт, что будущий врач, прекрасно представлявший себе, какую роль никотин и алкоголь играют в развитии инфаркта миокарда, совершенно себя не берег. Окончив институт и устроившись работать в солидное медицинское учреждение — в этом возрасте, казалось бы, уже пора перебеситься, — он продолжал выпивать и курить и очень удивился, когда в 42 года прямо на работе (что его и спасло) потерял сознание и с обширным инфарктом попал в реанимацию. После долгого периода реабилитации он получил группу инвалидности и был вынужден уйти из профессии. Курить он, конечно, бросил, но дело уже было сделано…

Эксперт проверил текст, исправил некоторые орфографические ошибки, распечатал акт, подписал его и положил в свою рабочую папку в самый низ, под другие акты. По мере поступления анализов и завершения предыдущих экспертиз, сегодняшний документ будет постепенно подниматься в стопке бумаг, пока в один прекрасный день доктор не напишет выводы и не сдаст «Заключение эксперта» в двух экземплярах: один — в архив, другой — в полицию.