— Нет! — Варфоломей отложил ноутбук. — Это поразительно! Почему этот самый фейри не мог сразу применить колдовство? Чего ждал? Я сижу, перевожу эту бессмысленную битву, и на пятой странице он, понимаешь ли, вспомнил!

Ева подошла и почесала Варфоломею лоб между рогов.

— Ну мало ли? Не сообразил сразу. Забыл.

Черт возмущенно фыркнул.

Ева взяла листок бумаги и сделала набросок. Изобразила Варфоломея, склонившегося над компьютером.

— О, похоже, король фейри захватил в плен Эллион, поместил ее в свой дворец, и…

Несколько минут черт читал. Было слышно только, как клацало колесико мышки, когда он пролистывал страницу вниз.

— И она планомерно начала портить ему жизнь, — вынес он вердикт. — Интересно, дальше сказано, почему он это терпит?

— Варфоломей? — задумчиво позвала Ева.

Она отложила набросок и теперь валялась на кровати, почесывая коту пузо. Григорий благосклонно принимал ласку.

— М-м-м… — отозвался черт.

Теперь у него получалось печатать пятью пальцами из десяти, и не нужно было постоянно смотреть на клавиатуру.

— Слушай, а как тебя дома называют? — спросила Ева.

— Так… секунду… кажется, она собирается его соблазнить и «страсть пылает ярким факелом». М-да, странно. Каким таким факелом? И любят слово «пылающий»: уже раз десять что-нибудь пылает. Что ты спросила?

Варфоломей порадовался неожиданной передышке.

— Я спросила, как тебя называли дома? Как твое имя в Аду сокращали?

— Никак!

От такого абсурдного предположения Варфоломей снова фыркнул.

— Что, у тебя никогда не было домашнего прозвища?

— Нет.

Ева перебралась поближе к Варфоломею:

— Вот так все время и называли — Варфоломей?

— Конечно.

Черт скосил глаза на монитор и еще раз перечитал получившийся абзац. Выходила чушь. Автор совершенно запутался с метафорами.

— Варфоломеюшка, сделать тебе чаю? — спросила Ева с хитрым видом.

Черт заметил маневр, глаза его сощурились.

— Я придумала, — сказала Ева как ни в чем не бывало. — Буду называть тебя Варфоломейчик.

Варфоломей три раза посчитал количество букв.

— Но получается же длиннее?

Черт вступил на скользкую дорожку.

— Ну и что, — сказала Ева, пожимая плечами. — Хорошо же звучит?

— Неплохо, — согласился Варфоломей и проницательно заметил: — Но ты же спрашивала про СОКРАЩЕННОЕ имя.

Ева посмотрела на него долгим ласковым взглядом из серии «ничего-то ты не понимаешь».

— Я пойду делать себе чай. Если надумаешь — кричи.

Не нужно пытаться понять, объяснить и тем более победить женскую логику. Варфоломей усмехнулся и с затаенной нежностью пробормотал себе под нос:

— Человечек.

Ева высунулась из коридора:

— Ты что-то сказал?

— Нет, ничего.

В тот день Варфоломей так и не ушел от Евы.

Они не делали никаких громких заявлений. Никто из них не сказал: «Слушай, а давай попробуем…», или «У нас с тобой отношения», или что-то еще в том же духе.

Они ничего не планировали. Не думали, надолго ли они вместе. Наоборот, оба старательно избегали любых разговоров о будущем. Просто были — и все. Ева и Варфоломей совершенно неожиданно для самих себя оставили одиночество в прошлом.

Постепенно две жизни проникали друг в друга и сливались. Это происходило легко… и на удивление комфортно.

Ева постепенно захватывала территорию. Как признак того, что она рядом, в доме Варфоломея незаметно стали появляться ее вещи. Все началось с зубной щетки. Потом в ящике комода завелась майка. Еще Ева планировала «забыть» свою расческу и, возможно, помаду на зеркале. Не специально, конечно. Исключительно для удобства. Но все-таки было в этом что-то очень древнее, всплывшее из глубин подсознания: в случае внезапного появления соперницы «в пещере» вещи должны свидетельствовать, что место рядом с этим мужчиной уже занято и ловить здесь нечего.

Ева вернулась из театра, где обсуждала новые эскизы костюмов. Вместо того чтобы идти к себе, поднялась на этаж Варфоломея. Кивнула старушке-соседке, которая как раз вкатывала к себе сумку-тележку, доверху набитую продуктами. Бабулька не улыбнулась, а одарила Еву подозрительным взглядом, мол, «ходят тут всякие». Ева невольно густо покраснела и толкнула дверь в квартиру.

Пройдя в комнату, она обнаружила черта за следующим занятием: он сидел на полу, а вокруг лежали прутья, из которых Варфоломей ловко плел что-то вроде маленькой корзинки.

— Ты почему дверь открытой держишь? Не знаю, как в Аду, но в Москве это небезопасно.

Ева поцеловала черта в щеку и потерла кончик его рога.

— Я же знал, что ты придешь, — ответил Варфоломей и тоже поцеловал Еву.

— Что это?

— Ловушка, — последовал лаконичный ответ.

Не зря говорят «злопамятный, как черт». Несмотря на то что Варфоломей продвигался в переводе книги нереально, нечеловечески быстро, он помнил, как бесы стерли результат его труда в первый день.

— Приманку я уже приготовил, — черт кивнул на комок черной смолы с воткнутыми перьями и обычными канцелярскими скрепками. — Бесы могут не появляться, но против этого не устоят.

Ева смотрела, как быстро и ловко работают его пальцы.

— И что ты с ними сделаешь, когда поймаешь?

— Будут сидеть и думать о своем поведении, — отрезал Варфоломей.

Черт планировал дьявольскую хитрость: решил сплести две ловушки. Одну Варфоломей хотел оставить в своей квартире, а вторую собирался отнести к Еве.

Он не говорил об этом, но считал, что бесы и Евин кот состоят в сговоре. Неопровержимых доказательств не имелось, но черт был уверен, что Григорий тайно подкармливает их своим сухим кормом. В благодарность бесы приходят, когда Евы и Варфоломея нет дома, разрешают Григорию себя хорошенько погонять и ведут с ним долгие проникновенные беседы. В пользу этой теории говорило то, что кот подозрительно постройнел. Мышцы под шкурой так и перекатывались. Но какого-то серьезного стимула к физическим упражнениям у кота не было. И смотрел Григорий на Варфоломея с видом явного превосходства. Хотя, конечно, коты на всех смотрят с выражением: «Я кот, а чего добился ты», в этом взгляде светилось что-то особенное.

Варфоломей умел ждать. Он знал, что поймает бесов.

Ева села рядом с чертом, скрестив ноги по-турецки.

— Какое красивое плетение!