— Не совсем. Я, видишь ли, их убил. — Антон подумал, что совершенно точно сумеет поднять вертолет в воздух.

— Кого убил?

— Прилетевших на вертолете.

— На вертолете?

— Я могу теперь торговать оружием. Есть еще ящик с гранатами. Правда, давнишними. Ты не знаешь, что это была за война против компьютерных игр?

— Знаю, — рассеянно ответила Зола, — Компьютерные игры начали убивать людей.

— Каким образом?

— Наверное, излучением. Но люди, в особенности у кого погибли дети, решили, что это делают монстры из игр, которых в свою очередь специально на это программируют. Ну и началась война. Одни защищали компьютеры и убивали тех, кто крушил и жег компьютеры. Другие крушили и жгли компьютеры и соответственно убивали тех, кому это не нравилось. Ты хочешь сказать, что захватил вертолет?

— Да. Он там.

— Зачем ты это сделал?

— Что именно?

— Убил команду.

— Нельзя уничтожать безоружных и беззащитных. Разве за это не надо наказывать? — Антон ответил чистую правду, но она прозвучала, как если бы он издевался над Золой. А если не издевался, то был полным кретином. Это открытие преисполнило Антона грустью. Мир, как и прежде, был изначально враждебен ему. Не важно, говорил он чистую правду или грязную ложь. Он торчал у мира в глотке, как нелепая кость. Мир харкал, стремясь его выплюнуть.

— Ланкастер не поверит. Он подумает, что это мы! Ты умеешь управлять вертолетом?

«Почему бы и нет?» — равнодушно подумал Антон. Ему захотелось так застрять у проклятого мира в глотке, чтобы он подавился!

— Конечно, — легко соврал он, как если бы сказал чистую правду. Если они разобьются — не будет иметь никакого значения, умеет или не умеет он управлять вертолетом. Если долетят — научится, как если бы всегда умел.

Они спускались с горы. Осталось пересечь овраг и немного пройти по лесу.

У Золы оказались крепкие нервы.

— Чего это он в кресле? — единственно уточнила она насчет негра, не пожелавшего расставаться с Гришиной коляской и в общей могиле. Коля лежал на боку, вплетясь в коляску, словно неведомая сила завязала огромную металлическую ложку в узел.

— Я его посадил, — Антон небрежно обнял Золу. Ему было нечего терять. Он был совершенно свободен. В новую жизнь — если она, конечно, будет — ему хотелось войти сильным и уверенным в себе.

Истекшее кровью солнце в небе сменила холодная, белая, как марля, луна. Хоть и стемнело, воздух оставался ясным и светлым. При таком свете вполне можно было читать «Дон Кихота». Но Антона ожидали другие дела. «Какой вертолет? — ужаснулся он. — Я врежусь в первое же дерево!»

Он попытался расстегнуть на Золе штаны.

— Мне кажется, сейчас не время, — мягко уклонилась Зола.

Антон отметил: она разговаривает с ним значительно вежливее, чем недавно у красной проволоки с Омаром. «Интересно, как она разговаривает с Конявичусом?» — подумал Антон.

— Вдруг пристрелят? — усмехнулся он. — Я не знаю, как с этим делом на том свете.

— Тем более надо беречь силы, — Антон почувствовал, как воля Золы начинает гнуть его волю в требуемом ей, Золе, направлении. — Не надо торопиться на тот свет. — Глаза Золы одновременно косили и горели. Она быстро думала и уже знала, что делать дальше. «Тем сильнее будет разочарование», — мрачно усмехнулся про себя Антон. — Ланкастер не простит, что убили его людей. Он может прислать сюда второй вертолет. Летим! Они не ждут ночной атаки с воздуха! — Зола схватила Антона за руку; Ему показалось, ее пальцы шипят, как головешки, на его ледяном запястье.

— Куда? — высвободил ледяное запястье Антон.

— Я люблю тебя, — тихо произнесла Зола. — Я буду с тобой, что бы ни случилось, обещаю. Летим!

— Куда?

— Я покажу, я буду твоим штурманом!

— Кто будет стрелять?

— Я буду твоим ночным стрелком! — Один глаз Золы смотрел на вертолет, другой — на луну. Похоже, Зола была готова изрешетить несчастную луну из пулемета. Действие тонизирующих таблеток достигло пика. «Вдруг она сейчас заснет?» — испугался Антон.

— Вперед! — Усадил косящую Золу на место стрелка за пулемет, расправил тянувшуюся из темного салона ленту с тяжелыми литыми пулями. Лента почему-то была теплой, как если бы медные остроголовые пули уже успели насосаться обильно пролитой сегодня кровью. Или просто нагрелись на солнце. Что было более вероятно. Еще у них имелся ящик безнадежно просроченных гранат времен войны против компьютерных игр. Внимание Антона привлекла торчащая возле кресла рукоятка с красной кнопкой. Он вспомнил, что к вертолетному брюху прикреплены небольшие зеленые ракеты.

Всего этого было достаточно, чтобы ночная атака прошла успешно.

Если бы Антон умел управлять вертолетом.

Среди ночи он собирался кого-то атаковать, не умея управлять вертолетом.

«От соединения несоединимого получается смерть, — подумал Антон. — В редких случаях — смех. Или умрем, или посмеемся. А может, умрем, посмеявшись. Или — посмеявшись, умрем». Решительно нажал кнопку «Пуск дв.».

Вертолет вздрогнул, как будто чихнул. Винт обнаружил признаки жизни, вспорол вечерний воздух. Антон сильно надавил ногой на педаль. Винт взревел. Антон испугался, что винт улетит без вертолета. Вертолет затрясся, не желая расставаться с винтом. На одном засветившемся экранчике вспыхнуло решительно ничего не сообщающее Антону словосочетание «Длинная трансмиссия», на другом «Турбо. ре.». Некоторое время он тупо смотрел на приборную доску, на которой вспыхивали, гасли, бегали огоньки. Антон прошелся по тумблерам, включая все, что только можно было включить. Приборная доска засветилась ярче звездного неба. Мысль, что он сумеет поднять машину в воздух, показалась Антону нелепой и дикой. Он подумал, что хотеть жить — значит изо дня в день раз и навсегда прощаться с жизнью.

Простившись с жизнью, Антон зажмурился, потянул на себя руль-штурвал.

…В следующее мгновение темные кроны, ребристая шиферная с плесенью крыша инвалидного корпуса, овраг с трупами, из которой огромными разбитыми градусниками мерцали три серебристых комбинезона, желтая, как лысина, с редкими кустиками по краям площадка перед корпусом — все рухнуло вниз, вертолет косо и надменно, как нос идиота, вздернулся в темно-белый лунный воздух, не то задев, не то срубив винтом верхушку ближайшего дерева. Антон окаменел, как будто кровь превратилась в застывший цемент — нога на педали, руки на штурвале. О том, чтобы как-то управлять машиной, он не помышлял. Пока что спасение заключалось в том, что вокруг не было ничего, кроме воздуха.

«Если все время держать курс на Луну, — подумал Антон, — я бы, пожалуй, долетел».