Я тоже часто смотрю футбол с друзьями. В любой другой день я пищала бы от восторга при виде этих звезд. Но сегодня в моем посеревшем мире нет места радости. Отстраненно улыбаюсь и следом за Гордиевским захожу в огромный зеркальный лифт.

Зачем я поднимаюсь к нему? Почему просто не пошлю к черту и не вернусь в свою жизнь, где нет взбалмошных мажоров и их далеких красавиц-невест?

Оказавшись в номере, Никита тут же заказывает завтрак и просит меня его встретить. Сам идет в ванную. Побриться и смыть больничный флер, как он выражается.

Меня накрывает еще сильнее. Неприкрытая роскошь отеля Маджестик расставляет все по своим местам.

Останавливаюсь у большого зеркала, разглядываю свое жалкое отражение. Полосатая футболка, купленная на уличной барахолке, комбинезон молодежной марки уровня масс-маркет и простенькие кеды слишком сильно контрастируют с обстановкой. Да и сама я выгляжу мятой и неухоженной. Не Мисс области, однозначно.

Юля хороша собой и идеально подходит Никите. Их семьи дружат много лет, они росли в одной среде, у них схожие интересы и одинаковый стиль жизни. Даже внешне они похожи. И смотрятся лучше, чем Дашка со своим Кисом.

Что я здесь забыла?

Задаю себе этот риторический вопрос, уже открывая дверь. История повторяется: я снова сбегаю, пока Никита принимает душ.

Страус ты, Соня. Беги! Беги и суй голову в песок!

В автобусе заношу номер Гордиевского в черный список и блокирую его во всех мессенджерах. Рублю концы.

Поиграли и хватит. Нас тянет друг к другу, но стоит остановиться. Еще не поздно. Он вернется и женится на своей Третьяковой, а я останусь. Порыдаю пару дней, покисну несколько недель и снова заживу жизнью одинокой эмигрантки в активном поиске. Хорошо, что не успела встретиться с Майей и объявить о закрытии блога. Это было преждевременное решение.

Глава 26

Никита: она наполняет меня силой и будит адское желание

Из душа выхожу в приподнятом настроении. Предвкушаю, как мы с Птичкой вкусно позавтракаем круассанами с шоколадом, выпьем кофе, апельсиновый фреш, а потом плотно зашторим окна и займемся сексом. Быстрым или неспешным, жестким или нежным — неважно, для начала меня любой устроит. С ней я собираюсь перепробовать все виды, стили и позиции.

Наношу на здоровые участки шеи и лица пену для бритья и представляю Соню в разных позах. Она гибкая, ее как угодно можно разложить, но особенно хочется поставить в коленно-локтевую. Не терпится сгрести в кулак золотые локоны, потянуть, прогибая ее в пояснице, и резко войти сзади. Так мощно и глубоко, чтобы с первого толчка выбить из легких весь воздух, чтобы визжала от удовольствия и просила больше.

В башке скачут картинки. Тонкая, охренительной красоты спина, мягкая попка, твердый сосок, зажатый в моих пальцах. Она стонет и извивается, пока я насаживаю на себя ее податливое тело.

Приподнимается не только настроение. В паху приятно покалывает, и через секунду член с готовностью подпрыгивает. Хочу ее. Быстро и именно так хочу, хотя и понимаю, что с жесткими техниками лучше повременить. Шумно выдыхаю и обещаю себе быть нежным, чтобы сходу не спугнуть мою робкую Птичку.

Все, на хрен это бритье! Все равно пластыри мешают, и гладко выбриться не получается. Буду кактусом, потерпит.

Смываю пену и в тот же момент слышу настойчивый стук в дверь. Раз стучат, спустя минуту ‒ еще раз. Выхожу в одном полотенце вокруг бедер.

‒ Сонь, ты почему не открываешь? — кричу, не оборачиваясь, и иду к двери.

Принимаю от официанта изящно сервированный завтрак, вкатываю тележку в пустой номер и подвисаю. Член мой незамедлительно подвисает тоже.

И куда она делась именно в тот момент, когда мне жизненно необходимо ее тело?

Набираю номер — автоответчик сообщает, что она недоступна, звоню в одном мессенджере — тишина, в другом — та же хрень.

Может в лифте едет? Но куда? И почему не предупредила?

Через пять минут повторяю попытку дозвониться. Результат тот же.

Пью остывший кофе и звоню вновь. Бесполезно.

Спустя час спускаюсь в холл. Зачем-то показываю швейцару фото Сони и спрашиваю, не видел ли. Он ссылается на большое количество посетителей и советует обратиться в службу безопасности ‒ они по камерам отследят. Но я не вижу в этом никакого смысла. И так понятно, что она ушла. Вот только почему?

И тут ответ сам высвечивается на экране моего телефона.

Три долбанных буквы: Юля.

Звонок отбиваю, с ней позже поговорим. Сейчас гораздо важней связаться с Соней. Теперь мне ясно, почему она с утра такой молчаливой была: видела, что Третьякова звонила ночью несколько раз.

Закипаю! Злюсь на себя за нерешительность, на Юлю ‒ за тупость и назойливость, но сильней всего выбешивает выходка Птички. Вместо того, чтобы прямо спросить меня о Третьяковой, она сбегает. Опять и снова. В который уже раз? Со счета сбился!

Что она хотела сказать своим уходом? Что слишком порядочная, чтобы трахаться с несвободным мужиком? Не готова соперничать? Не хочет быть вторым номером? Это мне и без подобных демонстраций известно.

Я планировал сам завести разговор и объяснить, почему официально мы с Юлей как бы в отношениях, хотя, по сути, все было кончено уже в августе. Еще вчера хотел провести вместе день и откровенно поговорить, но гребаная авария нарушила все планы. Сегодня по-любому обсудили бы. Но она ушла и общаться не хочет.

Я зол и растерян. Не понимаю, что делать, поэтому выпиваю прописанные в госпитале пилюли и тупо ложусь спать.

Просыпаюсь уже вечером. Башка квадратная, в телефоне ‒ десяток сообщений. Снова звонила Юля, отец набирал, из минского офиса несколько пропущенных, один от Гарика.

Просматриваю рабочие текстовые. Весь день с приложением были проблемы. Хакерская атака, десятки тысяч левых регистраций чуть не грохнули новую апку. Ребята отбили, но все на стрессе и строчат мне истеричные мэйлы. Видимо и Гарика подняли по этому поводу, пока я без связи был. Он в Штатах, там глубокая ночь.

Первым делом набираю номер компаньона. На пятом гудке он отвечает тихим и скупым «Слушаю».

‒ Бро, там вроде разрулили все. Отбили. Я в отключке был, сорян. Тебе поспать не дали? — извиняюсь, потому что существует давняя договоренность: днем офисы связываются только со мной, ночью — только с ним. Мы ценим сон и отдых друг друга.

‒ Не спал я, Никита. Батя у меня умер. Я сейчас на пересадке в Амстере. Лечу хоронить.

Он замолкает, и я тоже не знаю, что сказать. Его отец был лет на пять младше моего, спортивней и активней. За здоровьем следил, не бухал, в зал ходил и девок молодых там снимал. Мы всего пару-тройку раз с ним виделись, но в голове не укладывается, что человека больше нет.

‒ Как это случилось? — спрашиваю я, все еще пытаясь осознать.