‒ Инфаркт. На охоте в Альпах. На оленя с партнерами пошел, в первый же вечер прихватило. Он думал ‒ спазм, в больницу ехать не хотел. Когда привезли, поздно было, ‒ Игорь рассказывает спокойно, без эмоций.

‒ Хоронят когда? — я уже знаю, что поеду.

‒ Завтра кремируют в Вене. Мы же католики. Там только я буду, несколько друзей и бизнес партнеров. Ну и Арина, ‒ глубокий вдох, тяжелый выдох. ‒ Может быть, Арина будет. Мать не приедет.

‒ Я прилечу поддержать. Сбрось свой отель в Вене.

‒ Спасибо, бро. Тяжко одному через это проходить. По Арине не уверен. Мы в конкретных напрягах.

‒ Держись там, я уже в пути, ‒ обещаю я и отключаюсь.

Внезапно появившиеся планы на вечер резко проясняют голову. Для начала надо купить билет на ближайший рейс до Вены и забронировать отель, потом ‒ быстро собраться и вызвать такси.

Еще набрать отца, спросить, давно ли сердце проверял. А то вон как бывает. У него завтра сделка века с дядей Третьяковой, нервничает небось, надо бы поддержать.

Хорошо бы еще Арине написать, объяснить, как важно для Гарика, чтобы она была на похоронах. Уверен, он ей в таком стиле сообщил, будто ему все равно, и теперь она сомневается в уместности своего присутствия. Но стопудово она нужна ему завтра.

Но самое главное ‒ дозвониться Соне и сообщить, куда и по какой причине я отлучаюсь на два дня. Не хочу просто так исчезать, даже после ее утреннего закидона.

Абонент «Птичка» по-прежнему недоступен и сообщения мои не читает. Игнорить решила, значит. Думает, спряталась и таким образом все за нас двоих решила. Детский сад, ясельная группа. Я ведь найду, если захочу. А я хочу, и она не может этого не знать. Зачем усложняет?

Подавляю порыв заехать к ней на работу в прибрежный ресторан и задать этот вопрос в лоб. Самолет через три часа, времени в обрез. Но как только вернусь — разыщу, затащу в номер, посажу на стул, сяду напротив и пока все точки над «і» не расставим — не выпущу. Потом сразу в Париж поедем: я не привык менять планы, а на нее они у меня грандиозные.

К четырем утра добираюсь до австрийского отеля. Гарик уже дрыхнет, я тоже ложусь. День предстоит тяжелый, а сна ни в одном глазу. Рвет черепуху от мыслей, и все они так или иначе связаны с Соней.

Я звонил ей из аэропорта. Безрезультатно. Писал ‒ тишина.

Зато с Юлей поговорили. Она была в курсе произошедшей аварии и сразу же завела речь об известном лазерном хирурге, который зашлифует мои шрамы так, что следа не останется. Простому смертному попасть к нему в клинику на прием невозможно, но по поводу меня она договорилась.

Я вспомнил слова Сони о том, что шрамы меня только украсят и улыбнулся про себя. Все-таки они абсолютно разные, во всем.

Чтобы побыстрей закончить бестолковый разговор об эстетических проблемах, я рассказал, что вылетаю на похороны и попросил не тревожить несколько дней. О том, что мы больше не пара, сообщу послезавтра — вопрос решенный, дата утверждена.

Грустный день в дождливой осенней Вене начинается в лобби отеля с двойного эспрессо с коньяком и хмурой мятой физиономии Гарика напротив.

‒ Аринка прилетела час назад, ‒ сообщает друг, и по его лицу пробегает едва уловимая улыбка. — Вот-вот будет здесь.

‒ Не сомневался, что приедет. Правильная она у тебя, ‒ замечаю я, делая глоток из микроскопической чашки.

‒ Если бы, ‒ бубнит Игорек. ‒ Не у меня, не моя уже.

‒ А чья? Есть у нее кто-то?

‒ Убью, если будет, ‒ мрачно откликается друг, и я ему верю. Судя по виду и тону, он сейчас реально способен замочить соперника.

Но когда через пять минут к нам подходит Арина, грубиян с перекошенной рожей превращается в милейшего плюшевого медвежонка. Смотрю, как он силится улыбнуться и почему-то вспоминаю Соню. Я на нее примерно так же реагирую — расплываюсь и подвисаю с довольной миной, держать лицо никак не получается.

Похороны проходят быстро и спокойно. Все чинно, достойно: дорогой дубовый гроб, прохладный мраморный зал, тихие гости в черном. Никаких слез и стенаний, никаких речей. У гроба ‒ только хмурый Гарик, ссутулился и смотрит стеклянными глазами на почившего отца. Арина стоит рядом, касается плечом. В самом конце она берет его за руку, а он сразу же разворачивается и обнимает ее. Вздрагивает, но не плачет, держится.

Поминки Гарик не устраивает. Из близких больше никто не приехал, поминать отца будут в Варшаве, когда урна с прахом туда доедет. Распрощавшись с пришедшими компаньонами и знакомыми покойного и закончив с оформлением бумаг, едем ужинать втроем: Гарик, Арина и я.

‒Как там в Барселоне? — интересуется друг, пока мы ждем свой заказ. Арина ненадолго отсела в сторону, чтобы ответить на рабочие мейлы.

‒ Необычно, ‒ отвечаю я, откладывая телефон. Проверял входящие, от Птички ничего, а остальные подождут. — Там тепло, солнечно, вкусно. Местами опасно, при этом чарующе прекрасно.

‒ Заметно по твоей изрезанной морде, ‒ кривится Игорь.

Я развожу руками:

‒ Дороги узкие. Но пейзажи компенсируют. А общая атмосфера расслабляет и пьянит. Город вечного отпуска, куража и любви.

‒ Нашел?

Разумеется, я-понимаю, кого он имеет в виду, и в ответ утвердительно угукаю.

— И как оно? — допытывается он с нескрываемым интересом, продолжая меня разглядывать.

Я не знаю, что ответить. То, как у нас с Соней, в одно предложение не вместишь. Все невовремя и непросто, но нас непреодолимо влечет друг к другу. И тут не только физиология, есть что-то еще, неподвластное рациональному объяснению. Рядом с ней я становлюсь другим: больше, значимей, смелей и даже физически мощней. Словно волшебный источник, она наполняет меня силой и будит адское желание. Но стоит надавить слишком сильно, как она бежит, каждый раз выдумывая для своего бегства только ей одной понятные причины.

Не хочу грузить друга бессмысленной болтовней о химии отношений — не время и не место.

‒ Сложно у нас, ‒ в итоге коротко признаюсь я. ‒ И ты был прав насчет бывших.

Он медленно кивает:

‒ Но ты на чужом опыте учиться не захотел. Ясно.

Замолкаем. Официант приносит бутыль Абсолюта, разливает. На половине рюмки Гарик тормозит его рукой, берет свою и опрокидывает.

‒ Пусть ему там будет хорошо.

‒ Если «там» существует, то пусть. А мы пока здесь будем помнить его, ‒ добавляю я и залпом выпиваю свою.

Вот и помянули. Бухать Гарик сразу отказался. Его отец алкоголь не уважал и пьянку не одобрил бы. Поэтому мы просто поужинали и обсудили текущие рабочие вопросы. Потом заказали чай и еще немного поностальгировали, вспомнив школу, универ, наше первое приложение и реакцию родителей, когда они узнали, что семейные империи нас не интересуют. Теперь Гарику все-таки придется вникнуть в бизнес отца. Как я уже почти год вникаю в дела своего.