И кто бы только мог подумать, что при безошибочном прокате олимпийской чемпионки в Милане ее перекатает вдвое старшая соперница?

А в финале спортсменки, которые, по всем прогнозам, должны были разыграть между собой золото и серебро мирового первенства, остались седьмой и пятой. Так бывает – когда золото само плывет в руки, а забитые под завязку трибуны орут так, словно ты уже чемпионка…

Когда журналисты и болельщики начинают перечислять фигуристок, стремительно ушедших в никуда после завоевания золотой олимпийской медали, все, как правило, добавляют к этому перечислению обидное словцо «однодневка». И почти всегда в одном ряду с чемпионкой Нагано Тарой Липински и чемпионкой Солт-Лейк-Сити Сарой Хьюз упоминается имя украинской фигуристки Оксаны Баюл.

И все-таки Баюл всегда стояла в этом ряду особняком. На самом первом взрослом чемпионате Европы в 1993-м в Хельсинки журналисты наперебой сравнивали 15-летнюю дебютантку с двукратной олимпийской чемпионкой Катариной Витт, проча артистичной малышке совершенно фантастическое будущее. Оксана действительно выделялась из общего ряда не по годам зрелым пониманием фигурного катания и природной пластикой – такой же, как та, за которую мир спустя годы полюбил Алину Загитову.

Интересно, что одним из первых на фигуристку обратил внимание Станислав Жук – заметил ее на том самом чемпионате в Киеве, где мы с тренером ежедневно встречались на трибуне.

Жук долго тогда вздыхал, глядя на Баюл: «Эх, мне бы эту девочку!» Но девочка успела надежно отгородиться от российских притязаний свежепрочерченной украинской границей. И оказалась под крылом Галины Змиевской и Валентина Николаева. Тренерский тандем тогда успешно работал в паре с четким распределением ролей: Николаев отвечал за технику, Змиевская – за презентацию и общий менеджмент.

Героиней того чемпионата стала темнокожая француженка Сюрия Бонали, победившая на континентальном первенстве третий раз подряд, Баюл же завоевала серебро. 15-летняя девушка запомнилась судьям сразу, как только 33 участницы вышли на разминку накануне классификационного проката произвольной программы. Пусть правила ИСУ и не предусматривали этого результата в определении будущей победительницы (подсчет баллов в технической программе основного турнира начинался с нуля), но судьи, не менее остальных потрясенные катанием дебютантки и ее непосредственностью, прониклись к ней очень большой симпатией. И кто знает: может, именно это сыграло роль в том, что после драматической остановки Оксаны в самом начале технической программы, когда левый ботинок на глазах разбух и расползся вслед за ослабшим шнурком, решение арбитров в пользу украинки было единогласным: разрешить ей вторую попытку проката всей программы целиком. Что Баюл и сделала блестяще.

Через два месяца Оксана стала чемпионкой мира – произвела очередной фурор, от которого ошалели даже видевшие спортсменку ранее судьи. С одной из наиболее опытных и уважаемых арбитров мы дружили много лет, и я в шутку поинтересовалась у нее, каким образом судейская панель вообще допустила прецедент, чтобы дебютантка вдруг, с первого же раза, оказалась в мировой элите? Получила место, в очереди за которым фигуристы стоят годами?

«Когда-нибудь это должно было случиться, – ответила мне приятельница. – Вот оно и случилось: появилась девочка, перевернувшая весь наш мир вверх ногами. Я первый раз в жизни пожалела, что не имею права проявить эмоции и вместе со всеми заорать от восторга».

Спустя год Баюл снова проиграла Бонали европейский чемпионат и приехала на Олимпиаду в Лиллехаммер в статусе пусть и чемпионки мира, но, тем не менее, темной лошадки: однозначным фаворитом тех Игр считалась американка Нэнси Керриган, поэтому все медийные прогнозы так или иначе крутились вокруг нее. Тем более что Играм предшествовала скандальная и в прямом смысле слова детективная история с покушением, организованным соперницей Керриган – Тоней Хардинг.

Много лет спустя, когда мы с Николаевым в очередной раз вспоминали начало его работы с Баюл, тренер рассказал, почему в свое время принял решение перебраться из Киева в провинциальную по тем временам Одессу, хотя его звали и в Ленинград, еще не ставший Санкт-Петербургом, и в другие города.

«В Одессе я как-то однажды оказался на судейском семинаре, – рассказывал Валентин. – И на улице как-то увидел пацана, который шел в распахнутом пальтишке по трамвайным путям, а на лице, в жестах, в походке сквозило такое чувство собственного достоинства, что сразу становилось понятно: идет хозяин жизни. Это – одесские дети. Что бы ни происходило вокруг, они все равно выживут».

Таким же «одесским» ребенком, по сути, была и Баюл, несмотря на то, что родилась Оксана в Днепропетровске. Ее шансы не то что на победу, но даже на какую-нибудь медаль расценивались как крайне маловероятные: на последней тренировке перед заключительным прокатом украинку ударила коньком еще одна претендентка на пьедестал, немка Таня Шевченко.

Получилось так, что и Баюл, и Шевченко с разных концов катка заходили на самый сложный прыжок – тройной лутц, причем спинами друг к другу, то есть вслепую. По какому-то ужасному стечению обстоятельств они оказались на одной линии. И обе спохватились лишь в воздухе. На огромной скорости Шевченко рассадила лезвием конька ногу Баюл, а та, запоздало выставив вперед руки, попала сопернице точно в солнечное сплетение. Таню со льда унесли. Оксана доехала до бортика сама, но тут же была отправлена в госпиталь, где на поврежденную ногу наложили швы.

Вспоминая впоследствии ту ситуацию, Николаев признался, что травма, как ни странно это может прозвучать, пошла его подопечной на пользу – выбила все лишние мысли из головы. Плюс – сработало общественное мнение.

«Первым тогда сориентировался Валерий Борзов, который возглавлял украинскую делегацию: посоветовал ни под каким видом не говорить журналистам, что Баюл будет выступать, тем более уже никто и не верил в то, что она сумеет продолжить соревнования, – вспоминал Николаев. – Это сработало, дало эффект неожиданности. Более того, я уже потом понял, что эта ситуация стала нашим единственным шансом разрушить сказку под названием „Бедная Нэнси Керриган“. Ксюха прокаталась идеально. Но даже при таком прокате шансов проиграть американке у нее было гораздо больше, чем выиграть.

У меня есть одна моя фотография, сделанная в Лиллехаммере за несколько минут до произвольной программы Оксаны Баюл, когда я в одиночестве курил в душевой, – продолжал тренер. – Кто-то из наших ребят зашел, щелкнул камерой – я не успел даже сообразить, что к чему. Найду – покажу вам обязательно. Сами взглянете. На человека хорошо одетого, в приличном костюме, с бабочкой. И на эту его рожу. Которую любой ценой надо спрятать подальше, чтобы выйти к своему спортсмену. Чтобы тому даже в голову не пришло, какой ужас сидит у тебя внутри. Потому что передается это состояние на тысячу процентов. Мгновенно. Знаете, как мне было холодно, когда Галя Змиевская сразу после Игр в Лиллехаммере уехала с Оксаной в Америку, и я остался у борта один? Мы 12 лет стояли там вместе. Стоило нашему спортсмену поехать, она не просто облокачивалась – въезжала в меня как бульдозер. А я прижимался к ней. Потому что обоих колдобило так, что стоять без опоры было просто невозможно…»