– С днем рождения! Желаю всего самого лучшего, успехов в работе, счастья, здоровья! Любви! И вот, – она проворно вручила ему пакет, завязанный нарядным бантом.

– Спасибо, – растерянно улыбнулся Юра, стесняясь посторонних взглядов – вошедшего за ним пилота из Домодедова и сидящей в комнате дамы бальзаковского возраста, старшего оператора. – Зачем это… не надо.

Щекотливая ситуация: не взять – значит обидеть девушку, взять – неудобно, к тому же это действие подразумевает ответный шаг.

– Что там? – после затянувшейся паузы проявил интерес именинник. Действительно, что может быть в большом, легком, на ощупь мягком пакете?

Обнаруженное его озадачило – он никак не ожидал получить… подушку, да еще и с зайчиками. На Юриных щеках розовым румянцем выступила застенчивость. Масла в огонь подлил смешок домодедовского коллеги.

Юрий взял свой портфель с нарядным стикером, не видя строк, расписался в журнале. Со смущенной душой, подушкой и портфелем он потопал в штурманскую.

Лена расстроилась. Она так ждала, надеялась, предвкушала. Ее воображение нарисовало праздничный ужин и скорую семейную идиллию, а тут… Тень разочарования легла на ее лицо, которую не скрыл даже густой слой пудры. Ее начальница сочувственно изобразила губами «увы». Девушка от досады отвернулась и уставилась в окно. На ее глазах собирались выступить слезы.

Посидев так, глубоко дыша, она немного успокоилась. Лена была не из тех, кто сдается без боя. Ничего, бодрилась она, это он от неожиданности так себя повел. Ему время надо, чтобы подумать о счастье, которое на него свалилось. Еще за мной бегать будет как миленький!

Но пока что бегала за пилотом Лена сама. Она этого не осознавала – не хотела. Гнала подобные мысли прочь. Словно их подслушав, старшая оператор, на глазах у которой разворачивался весь этот спектакль, будучи не в силах больше терпеть этого безобразия, высказалась со свойственной ей прямотой:

– Зачем ты за ним бегаешь? Ни в коем случае нельзя этого делать! Я не собираюсь читать тебе мораль и говорить, как глупо выглядит твое поведение со стороны. Ты прыгаешь за конфеткой, которую, насмехаясь, держит на веревочке судьба. Все равно конфетку ты не достанешь, а если и достанешь, то она окажется отвратительной на вкус или же пустым, никому не нужным фантиком. Лет двадцать назад я сама совершила подобную ошибку – пыталась заполучить понравившегося мне парня, который симпатизировал мне, но не делал шагов к сближению. И ты знаешь, ничего путного от своей беготни я не получила. Поверь мне, не нужно выцарапывать рукой то, что не идет тебе навстречу. Прекрати гоняться за солнечным зайчиком, отвлекись от него, и тогда солнце само найдет тебя и обогреет.

Зачем она это сделала? Как теперь приходить за документацией? Хоть авиакомпанию меняй! – злился Закатов. Второй пилот до того разволновался, что на рулении чуть не выехал на соседнюю полосу. Вовремя спохватился, и командир был начеку – матюгнулся от неожиданности, – и общими усилиями самолет вернулся куда положено. Пассажиры даже не заметили виража, хотя нынче народ пошел пуганый – при любом крене такого себе навоображают и потом весь рейс дрожат, а после его завершения сходят с трапа на ватных ногах и с позеленевшими лицами. Ладно если бы переживали молча. Так ведь нет – всем расскажут в красках и с подробностями, как они «чуть не угробились». Юре уже доводилось слышать байки перепуганных пассажиров о приземлении.

В таком сумбурном, нетипичном для себя настроении Закатов нажал на кнопку TO/GA на рычагах управления двигателями. Он усилием воли заставил себя выбросить из головы все лишнее. Предстоял шестичасовой перелет в не самых благоприятных метеоусловиях. Когда за спиной сотня пассажиров, расслабляться никак нельзя, нужно бережно довезти их до места назначения, вне зависимости от собственного настроения и душевного состояния. Все посторонние мысли и переживания потом, после полета, а сейчас надо быть холодным профессионалом.

Начало XIX века

Скверная история с мадам Араужо была забыта. Константин Павлович стал старше и мудрее, но по-прежнему обожал предаваться любовным утехам. Императорский престол его не интересовал, ему нравилась праздная жизнь без забот и печали, а правление страной требовало ответственности и не гарантировало долгой жизни.

А жизнь была чертовски приятной, особенно она заиграла яркими красками после встречи с очаровательной прелестницей Жозефиной Фридрихс. Она подошла к нему на маскараде с прошением и была так мила, что Константин сразу решил взять ее под опеку. Девушка не обладала классической красотой: среднего роста, с темными, почти черными волосами, с мелкими кудрями на лбу. Лицо с маленьким, несколько вздернутым носиком, губы тонкие, всегда улыбающиеся. Главную ее прелесть составляли глаза – большие, карие, с выражением необыкновенной доброты и осененные длинными черными ресницами; она говорила скороговоркой, слегка картавя, и отличалась весьма веселым нравом.

Встреча с Константином Павловичем перевернула жизнь Жозефины. Великий князь, состоя в законном браке, поселил свою фаворитку в Константиновском дворце, в Стрельне. Там у них появился сын Павел. Злые языки поговаривали, что ребенок вовсе не от цесаревича, поскольку тому здоровье не позволяло иметь детей, и даже не Жозефины. Она объявила своим сыном новорожденного из приюта, чтобы таким образом привязать к себе наследника престола. Константин Павлович мальчика принял и полюбил, даже догадываясь, что он ему не родной.

В отъездах и в военных походах великий князь очень скучал по Жозефине и сыну, он писал им трогательные письма и считал своей семьей. Казалось бы, счастье на ладони: у нее есть любовь и богатство, но Жозефина желала большего – ее не покидала мечта о замужестве. Ей хотелось стать супругой не абы кого, а великого князя. И он вроде был не прочь жениться на ней, но его семья не давала согласия ни на развод с первой женой, ни на венчание с простолюдинкой.

Наверное, это из-за дурного глаза, думала молодая женщина, помня, как однажды в отрочестве нагрубила старой соседке-каталонке. Соседка пристально посмотрела на нее своими недобрыми, демонически черными глазами, а потом перевела взгляд на землю, что-то бормоча. Сглазила, объяснила ей потом кузина. Лучше попроси прощения, посоветовала она. Все знали о дурном глазе каталонки и старались ее не сердить. Но беспечная Жужу только рассмеялась – все это враки и никакой сглаз ей не страшен.

Повзрослев, каждый раз переживая очередную превратность судьбы, девушка вспоминала тот случай с соседкой. Она и рада бы попросить у нее прощения, да только каталонка давно уже ушла в мир иной.

– Пресвятая Елизавета, прости мне все мои грехи, защити от невзгод, – ежедневно читала Жозефина молитву.

Молитва помогала слабо – мечта никак не хотела воплощаться. И тогда Жозефина решила обратиться к прорицательнице. На весь Петербург была знаменита странная Кара. Она одевалась в рваные юбки, закалывала на затылке вороньим пером рано поседевшие длинные волосы, на короткой шее носила рыбью кость и источала скверный запах. Прогнозы Кары всегда сбывались, поэтому даже благородные дамы, превозмогая брезгливость, шли к ней за советом. Но об этом они старались не распространяться, считая обращение к прорицательнице дурным тоном.