Холодным дождливым утром, укрывшись плащом с капюшоном, чтобы ее никто не узнал, Жозефина отправилась из Стрельны в Лахту к странной Каре.

Проехав через весь город по мощеным улицам, женщина изрядно устала. На место она добралась лишь ко второй половине дня.

Ветхую лачугу на отшибе извозчик нашел быстро – ему уже не раз приходилось возить туда пассажиров. Дорогу в Лахту никто не любил из-за обилия ухабов, к которым в ненастную погоду добавлялась еще и слякоть. Ругая дождь, извозчик остановил кобылу возле глубокой канавы.

– Все, приехали, барыня. Дальше дороги нет, – сообщил он.

– Как же я доберусь до избы? – нахмурила бровки Жозефина. Ее сапожки, ступавшие только по вычищенным проспектам и дорожкам парков, для деревенской грязи не предназначались. Да и длинное платье тут же изгваздается, сделай она хоть шаг.

– Карета в глине увязнет, и тогда вам придется здесь заночевать, ожидая другую, – невозмутимо пояснил мужик.

– Ну уж нет! Ночевать в этой дыре я не намерена! – Жозефина расплатилась с извозчиком, задрала подол платья и решительно вышла из кареты.

– Жди здесь, – приказала она.

– Как скажете, барыня. Только прибавить бы надобно.

– И так достаточно! – сверкнула она шоколадными глазищами и уже чуть мягче добавила: – Будешь прилежно служить, может, и накину целковый.

Прошлепав по месиву два десятка метров, Жозефина добралась до домика Кары.

«Ну и развалюха!» – поразилась она, осматривая старое, покосившееся строение. Она постучалась маленьким кулачком в белой перчатке и, не дождавшись ответа, толкнула тяжелую скрипучую дверь.

В нос ударил затхлый запах, отчего захотелось сразу уйти. Сидевшая в полутемной комнате хозяйка не спешила проявлять гостеприимство. Не глядя на явившуюся Жозефину, она продолжала перебирать четки из костей.

Гостья поздоровалась, продолжая топтаться в дверях.

– Кар! – услышала она в ответ и вздрогнула: по лавке важно прохаживался огромный черный ворон.

– Проходи, садись. Чего стоишь свечкой? – Прорицательница пронзила ее взглядом, от которого у Жозефины побежали мурашки. Черные, как адово дно, глаза Кары напомнили глаза старой каталонки.

– Мне бы узнать…

– Больше, чем надо, все равно не узнаешь, – веско заметила Кара. – Проклятое золото, все зло от золота. Держи его от себя подальше.

– Как это? – не поняла Жозефина, глядя на свои унизанные перстнями и браслетами поверх перчаток руки.

– Тебе надо отказаться от всего этого, – обвела некрасивой рукой Кара ее украшения.

– От всего?! Но как же так? Это подарки моего мужа! – возмутилась Жозефина. Совсем не такого совета ожидала она, и расстаться с золотом она была не готова.

– Как знаешь. Но только золото это проклятое!

– Может быть, есть средство…

– Я тебе всё сказала. Иди, – процедила Кара ледяным тоном и повернулась к посетительнице крупным задом, давая понять, что разговор окончен.

– И это все? Я сюда столько ехала!

Прорицательница оставалась непреклонной.

С этой минуты она больше не вымолвила ни слова.

Жозефина вернулась во дворец усталая и задумчивая, в необычно грязной одежде. На расспросы отвечала неопределенно – в этот вечер ей ни с кем не хотелось разговаривать. Сославшись на мигрень, она отправилась к себе.

Молодая женщина достала темную, украшенную чеканкой шкатулку. На крышке бегущий по волнам корабль со смотрящим вдаль моряком, которого ждет на берегу девушка. Открыла ее и принялась перебирать свои драгоценности.

Кулон из белого золота в виде гранатового сердца с алыми, как кровь, рубинами, алмазами и изумрудами. Его подарил Константин на годовщину знакомства. Она нашла подарок вместе с красными бархатными розами на подушке, когда проснулась. Это было очень романтично и трогательно. Серьги – кленовые листья из желтого золота со вставками из берилла. Их она получила на рождество. Платиновая брошь с лазуритом в форме птицы. Ее преподнес великий князь, когда появился на свет сын Павел. Ожерелье из сплетенных веток винограда – желтое золото, аметисты, зеленые сапфиры смешанной огранки – ее любимое, полученное на именины. Изумрудный гребень-ящерица, привезенный Константином из Греции; кольца, перстни, браслеты, бусы… Все эти украшения ей очень дороги, и они служат милыми напоминаниями о пережитых прекрасных мгновениях.

Жозефина задумалась. Ее голову посетили и другие воспоминания, которые оказались не столь приятными. Она взяла в руки гранатовое сердце, уносясь мыслями в то время, когда получила его в подарок.

И день, и вечер были чудесными, пропитанными романтикой, запахом цветов и любовью, – происходящее казалось волшебной сказкой. А на следующее утро она узнала, что от сердечной болезни умерла мадам Террей. Мадам была к ней добра и в этой чужой стране стала для нее очень близким человеком.

Переехав во дворец, Жозефина больше не нуждалась в работе, но ей не хотелось оставлять мадам без приказчицы. И тут снова подвернулся удачный случай, который на самом деле нельзя считать удачным, но все же.

Гуляя как-то по городу, Жозефина подошла к сидевшим на ступенях церкви нищим и подала монетку. Одна из них – худая, как щепка, с коротко стриженными волосами и шрамом на щеке – показалась ей знакомой.

– Лиза? – удивилась Жозефина.

– Жужу! Какая ты красивая и нарядная, – произнесла нищенка, застенчиво пряча глаза.

– Что ты здесь делаешь? И откуда у тебя этот шрам?

– Фрау Хана… она меня прогнала, а перед этим… – Девушка зарыдала.

– Не плачь. Пойдем со мной! Тебе больше не придется просить подаяния.

Жозефина привела Лизу к себе, накормила ее, дала свою одежду, после чего представила мадам Террей.

– Это моя подруга, Лиза. Она говорит по-французски, у нее отличный вкус и хорошие манеры, – расхваливала свою протеже Жужу.

Лиза, выросшая в дворянской семье, действительно обладала хорошими манерами, и, видя это, мадам Террей охотно взяла ее на работу.

Бедная мадам Террей! – горестно вздохнула Жозефина. Как внезапно она ушла из жизни и как убивалась Лиза! Она ведь и для нее тоже стала родной душой! Хорошо хоть Лиза не пошла по миру после кончины мадам, скорбно подумала Жужу. Ее приняли на работу в другой магазин.

Жозефина отложила в сторону кулон и взяла брошь. Платиновая птица, изящная, с редким сочетанием дорогого металла и дешевых самоцветов. Господин Араужо имел смелость сочетать несочетаемое, и это придавало его изделиям особый шик: платина и лазурит, рубины и гранаты, редчайшие зеленые сапфиры и аметисты…

А ведь эта платиновая брошь тоже стала вестницей беды, подумала Жозефина. Она вспомнила, как в тот же вечер, когда Константин Павлович ее подарил, в каминную трубу залетел грач. Люди говорят, что птица, попавшая в камин, – верная примета, что кто-то умрет. Молодая женщина не на шутку перепугалась. Она решила, что умрет сын – он ведь родился слабым и доктор предположил у него желтуху. Но с Павлом все обошлось, и она уже успокоилась, но приехавший из Франции знакомый привез дурную весть о том, что скончалась ее мать. Ее оставил еще один близкий человек, которых у нее и так было очень мало.