и делаю, что убираю весь этот хлам, а точнее осколки своего вчерашнего сумасшествия. Сама удивляюсь, как Арбатов не прибил меня за содеянное еще вчера, ведь он точно все это видел, но не наказал меня, или пока не наказал.

Я уже практически заканчиваю, когда на пороге кухни вижу Леху. Этот высокий светловолосый мужчина не внушает мне доверия, однако все же я не боюсь его так сильно, как Арбатова.

– Привет, дьяволица. Развлекаешься?

– Уйди. Без тебя тошно.

– Собирайся.

Непонимающе смотрю на него. Что он хочет?

– Куда это?

– Уму-разуму поедешь учиться. За границу. В пансионат.

– Чего? Какой еще пансионат, Лех, ты сбрендил?

– Что слышала. Всеволод отправляет тебя в Англию. Поедешь в пансионат для девушек, образование получать. Элитный, между прочим. Человека, видите ли, приспичило ему из тебя сделать.

К груди словно камень приложили. Что он хочет? А я, значит, не человек сейчас?

– Я не поеду.

– Поедешь, как миленькая. Давай, чтобы через десять минут собранная была. У нас рейс через полчаса.

Понимание приходит постепенно. Вот и наказание за все содеянное. Пришла пора платить по счетам, Маруся. Такие, как Арбатов, не прощают ничего. И никого. Если им надоедает кто-то, они просто избавляются от него.

Не замечаю даже, как горькие слезы подступают к глазам. Как он мог. Тигр просто выкинул меня, избавился, как от ненужной ему вещи. Пользованной вещи.

– Леха, дай телефон. Пожалуйста!

– На. Мне не жалко.

Трясущимися руками беру это устройство и к себе в комнату бегу, быстро захлопывая дверь. Набираю мужчине, стараясь унять бешеный стук своего сердца, пока в рубке идут длинные гудки.

– Леха, что-то срочное? Я занят сейчас.

– Это…я. Маша.

– Маша? Хм, да, говори.

Его голос в трубке. Такой чужой и одновременно мой. В крови течет уже. Ядом.

– Мне сказали, что я должна уехать. Я не понимаю, куда. Всеволод Генрихович, я вам отработаю все до копейки. И за вчерашнее…тоже. Буду делать, что скажете. Я могу работать без выходных. Только не отправляйте меня в пансионат этот. Пожалуйста.

– Мне жаль, малыш, но тебе придется уехать. Так будет лучше.

– Кому лучше?! Вам? Да вы…вы просто приручили меня как щенка, а теперь избавляетесь, как от ненужной пользованной вещи! Вот только не поможет мне ваш пансионат, беспризорницы уже не перевоспитываются! Хоть я и дикарка, и ни хрена не видела в этой жизни, я тоже чувствовать могу. Ненавижу вас, слышите, ненавижу!

Бросаю со всей дури этот чертов телефон о стену, от чего он разлетается в мелкие щепки. Пусть и это к моему долгу допишет. Мне уже все равно.

Быстро смахиваю соленые слезы из щек, опускаясь на пол, спиной о стену упираясь. Не буду больше реветь. Не чем. Вот только горький ком в груди никуда не девается, заставляя меня всхлипывать против воли.

Усмехаюсь сквозь слезы. Арбатов даже не удосужился лично мне это сказать, переложив все на плечи Лехи. Ну почему, Всеволод. Почему вы такой? Я бы все вам простила, даже грубость вашу, но только не это.

Меня и так всю жизнь выкидывали как ненужную куклу, переводили из детдома в детдом, а теперь и вы тоже. Выкидываете меня, как мусор. Как ненужный осколок из своей жизни.

– Эй, ты чего тут гремишь?

Леха открыл двери, и стоит на пороге моей комнаты.

– Какого черта, сумасшедшая?! Мой телефон, да ты мозги ему скрутила, лучше б не давал!

Он видит свой телефон на полу, а точнее то, что осталось от него.

– Можешь тоже дописать это в мой долг.

– Так, птичка. Хватит реветь. Я все еще жду тебя. У тебя пять минут.

– Да провалитесь вы все пропадом!

Ору на него, а больно мне. В этот же момент хватаю только свою куртку, наспех обуваю те самые любимые кроссовки с розовой вставкой, и выбегаю на улицу. Мне ничего больше не надо от зверя. Он и так все забрал у меня.

Залезаю в машину сама, проносясь мимо опешевшего Лехи, который, кажется, не ожидает такого от меня. Да я и сама не ожидаю, действуя чисто интуитивно, впрочем, как всегда.

– Поехали! Я больше ни секунды тут не останусь!

– Уверена, что больше из вещей тебе ничего не пригодится? Все-таки в другую страну едешь.

– Более чем.

Всю дорогу до города едем молча. Я лишь слезы тихонько роняю. От боли и обиды. Не прощу я его. Никогда. Такого унижения я еще в жизни не испытывала, уж лучше бы тигр снова меня ударил.

Леха уже подъезжает к городу, когда краем глаза я улавливаю знакомое лицо. Смотрю на эту рожу, и глазам своим не верю. Быть не может. Это же тот самый барыга с рынка, который Пашку тогда прирезал!

Он крутиться у какого-то прилавка, а я уже продумываю план мести. Я не могу его так просто отпустить. Ни за что! Мне надо ему отплатить, иначе все это зря было. Все нипочем. Зря Пашка погиб, а мне зря сердце вырвали с мясом из-за цацок этих проклятых.

Больше ни секунды не собираюсь ходить в должниках у Арбатова. Я лучше сдохну, но верну тигру ворованное.

– Леха, останови машину, быстро!

Ору так истошно, что он тут же по тормозам ударяет.

– Что стряслось? На хрена так орать, будто тебя тут режут?

– Режут! У меня это, живот болит очень сильно! Останови, мне в туалет надо.

– Нет, ни хрена. У меня приказ тебя прямо до аэропорта доставить. Все документы уже готовы. У нас реально десять минут осталось.

Хватаю его за плечо и сжимаю со всей силы. Мне надо, чтобы он поверил мне.

– Да я сдохну тут от боли, если сейчас же не попаду в туалет, или еще лучше – просто здесь это грязное дело сделаю. В салоне, на твоем любимом кожаном сиденье. Хочешь посмотреть?

Уже начинаю снимать демонстративно штаны, когда Леха тут же останавливает машину.

– Таак, стоп! Ладно, иди вон в те кусты. Я тут жду.

Уже через секунду я выскакиваю из машины, скрываясь за ближайшими кустами, а точнее, бессовестно сбегая от Лехи. Этот двухметровый детина, вероятно, получит нагоняй о Арбатова, но тогда я уже буду очень далеко.

На мне легкая куртка в ветреную поганую погоду, но я хотя бы не босая. Гуськом пробираюсь сквозь заросли, и выхожу с другой части дороги. Еще несколько виляний, и наконец, я на свободе, вот только чего-то реветь белугой хочется от всего этого.

Быстро по сторонам оглядываюсь. Ну и куда же подевался тот черт, который Пашку завалил? Как его