То же самое можно было сказать об этом телефонном звонке.

Джек высадил меня на главной улице Уэстпорта. Я обратился к девушке в аптеке:

— Вы не знаете, где находится паб «Мэтт Моллойз»?

— Он за вашей спиной, — сказала она, а ведь до рождественских чудес было еще семь месяцев.

Я обернулся и увидел простой двухэтажный дом на двух хозяев, окрашенный в красный и черный цвета. Было странно думать, что одно упоминание Марджори об этом аккуратном маленьком пабе было причиной моего приезда в Уэстпорт, но именно так и разворачивалось мое путешествие. Я доверял своей интуиции. Я решил зайти, быстро пропустить стаканчик и отправиться в туристическое агентство, чтобы решить вопрос размещения на ночь.

Наступила вторая половина дня, в пабе было всего шесть-семь посетителей. Однако очень скоро выигрышная комбинация холодильника и рюкзака привела к всеобщему обсуждению преимуществ и недостатков подобного путешествия.

— И на сколько спорили? — спросила Ниам, которая лето подрабатывала барменом.

— Сто фунтов.

— А холодильник сколько стоил? — спросил заинтересовавшийся наблюдатель Джон.

— Сто тридцать фунтов.

— Господи, ну ты и придурок, — добавил Шеймас, управляющий.

— Ниам, налей этому парню пива, — заключила Джеральдина, босс и жена Мэтта, в честь которого был назван паб, а еще мать Ниам.

Я начал понимать, как функционирует ирландское мышление. Чем глупее, иррациональнее или удивительнее ведет себя человек (а я, естественно, попадал в эту категорию), тем шире распахивались приветственные объятия гостеприимства. И я уже был окружен любознательными посетителями и работниками паба. Из-за барной стойки, расставив бутылки, вышел Брендан.

— А у холодильника есть имя?

— Ну, вообще-то нет.

— Ты должен дать имя холодильнику. Нельзя путешествовать с безымянным холодильником.

Хор одобрения разделил мнение Брендана.

— Какого он пола? — спросил Этан.

События развивались для меня слишком быстро.

— Я как-то не думал об этом.

— Должен быть способ это определить.

На фоне общего веселья выдвигались невероятные способы, и тот, что предложил Джон, был принят единогласно.

— Тебе нужно поставить его между двумя ослами разного пола и посмотреть, какой из ослов подойдет к холодильнику.

Я был бы рад принять этот способ как бесспорное доказательство пола холодильника, однако очевидное отсутствие ослов ограничивало мои возможности.

— Почему бы тебе не дать ему имя, которое подходило бы любому полу? — спросила Джеральдина. — Ну, типа Ким, Лесли или Вэл.

— Хорошая идея, — поддержал Брендан, — только, блин, нельзя называть холодильник Вэл!

Я согласился. Ни один мой холодильник не будут называть Вэл.

— Как насчет Сирша? — предложил Шеймас.

— Сирша?

— Да, Сирша. Так могут звать и мальчика, и девочку, и на гэльском это значит «свобода». Немного встретишь таких свободолюбивых холодильников, как этот!

Прямо в точку.

— Полное имя Сирша Моллой, — сказала Джеральдина.

— Мне нравится, — ответил я под одобрительные возгласы. — И я нарекаю этот холодильник Сирша Моллой.

Джеральдина была заметно тронута пополнением семейства и поинтересовалась:

— Где ты остановился, Тони?

— О, я еще не выбрал, хотел найти какую-нибудь гостиницу.

— Если хочешь, можешь устроиться в квартире над пабом.

— Правда?

— Ниам, сходи, принеси ключи. Давай уложим их с Сирша наверху.

— Вы уверены? Это так приятно.

Немало времени в этой поездке уходило на выражение благодарности людям за их доброту.

Я не ожидал, что мимолетное упоминание о серфинге с холодильником вызовет настоящий фурор. Реакция последовала незамедлительно, будто был брошен вызов. И мои новые друзья решили его принять и придумать что-нибудь сумасшедшее для меня и холодильника. Предложение о том, что Шеймас должен поставить его на водные лыжи, набирало популярность, но Шеймас, явно практичный парень, увидел некоторые затруднения, хотя остальные не понимали, какие тут могут быть проблемы. Привязываем веревку, разгоняем катер — и Сирша делает все остальное.

Джеральдина представила меня паре по имени Тони и Нора, друзьям их семьи, которые приехали в гости на выходные.

— Если когда-нибудь окажешься в Эннистимоне, мы возьмем Сирша поплавать с аквалангом, — сказал Тони, вкладывая мне в руку клочок бумаги. — Это наш адрес — тебе не нужно будет искать отели и все остальное — приезжай и останавливайся у нас.

— Вы уверены, что это не пустая пьяная болтовня? — пошутил я.

— А я не пью, — сказал он, гордо подняв стакан с апельсиновым соком.

Эта поездка была полна сюрпризов.

Уже вечерело, когда мне выдалась возможность осмотреть Уэстпорт. Стыд и позор, если бы мне довелось увидеть в этом городе лишь интерьер паба «Мэтт Моллойз». Уэстпорт был процветающим городом лендлордов, спроектированным архитектором Джеймсом Уаттом в восемнадцатом веке. На то, чтобы сделать полный круг и понять, что его улицы расходятся из одной точки восьмиугольником, у меня ушло десять минут. Здесь стоял памятник Святому Патрику, гордо занявший место монумента британскому сановнику, смещенного после угасания господства Британии. Надпись под ним была довольно любопытна:

Я ПАТРИК

Самый безграмотный грешник

Худший из всех праведников

Всеми презираемый

У этого парня были проблемы с самооценкой, однозначно.

Я увидел указатель, на котором было написано «Пристань Уэстпорта», и так как вечер был прекрасным, решил прогуляться в ту сторону. Пристань оказалась дальше, чем я думал, но она того стоила. Мне повезло, погода была определенно нетипичной для западного побережья Ирландии. Ясное синее небо и мягкое заходящее солнце висели над заливом Клу, пока я приближался по пыльной дорожке к величественному зданию, видневшемуся вдалеке. Этот роскошный дом находится в удивительном месте с потрясающей панорамой залива. Очевидно, это было поместье лендлорда, вокруг которого и построили Уэстпорт, чтобы расселить работников поместья. Я пролез в дыру в заборе, окружавшем участок, и позволил себе слегка нарушить границы частного владения. Этот дом был особенным и заслуживал дальнейшего изучения. Впоследствии я узнал, что это было поместье Уэстпорт и что спустя месяц оно превратилось в недешевую туристическую достопримечательность, но в тот момент было закрыто для широкой публики, а я искренне верил, что мне подвернулась уникальная возможность взглянуть на дворцовое великолепие, куда вход простым смертным запрещен.