Я видела, как Хоуп пытается протиснуться между детьми на лестнице, чтобы забраться на горку. Я знала, что, если договориться по-хорошему ей не удастся, решимость на лице сменится гневом. Разве гнев – это не эмоция? И почему вместо любви, сопереживания или любых других эмоций, способных сделать ее жизнь легче, она могла испытывать только гнев?

– Ну-ка, детка. – Папа поднял ее над головой и посадил прямо на вершину горки, чтобы она могла прокатиться. Кажется, на какое-то мгновение он смягчился, услышав диагноз.

– Мы идем в зоопарк, зоо-зоо-зоо-парк, – пропел он.

– Мы идем. Мы вдвоем, в зоо-зоо-зоо-парк, – подпела Хоуп.

Я подумала, что, может быть, стоит оставить их на какое-то время вдвоем.

– Ты не против, если я встречусь с вами после зоо парка? – спросила я отца.

– А куда ты? – тут же насторожился он.

– Да так, прогуляюсь по округе…

– Мы будем ждать тебя у входа в зоопарк ровно в четыре, иначе попадем в час пик, – предупредил меня он.

– Что такое час пик? – спросила Хоуп.

– С пяти до половины седьмого на улицах ужасные пробки, потому что все люди едут с работы домой, – пояснил отец.

– С пяти до полседьмого не час, а полтора, – уточнила Хоуп.

– Умница, – сказал отец со слезами в голосе. – Она умница, раз может все это подсчитать, правда, Тесс?

Папа, Долл и даже Дейв сочли бы меня сумасшедшей, если бы узнали, что я пошла в университетский городок. Мне хотелось просто постоять там и представить, какой могла бы быть моя жизнь в университете. Группы студентов сидели на траве, ели бутерброды, кто-то лежал и читал книгу, подняв ее над собой и закрывая глаза от сентябрьского солнца. Я подумала, что они все выглядят моложе меня, уверенные и свободные. Люди, которые могут себе позволить в рабочий день расхаживать в шортах и вьетнамках, в то время как на мне были строгие темно-синие брюки и белая блузка – мы же были на приеме у врача. Я видела, что на меня косятся, и, конечно, чувствовала себя не в своей тарелке. Но, думаю, они просто глазели на меня из любопытства – какая-то сумасшедшая тетка стоит и пялится на вход в библиотеку, как на древнюю святыню.

Что мне нравится в Лондоне – это его мозаика районов с разными характерами. Элегантные постройки времен короля Георга в университетском квартале; строгие ионические колонны Британского музея; узкие мощеные улочки перекрестка семи дорог в Ковент-Гардене, где на витринах лежат такие вещи, которые, кажется, могли бы изменить всю твою жизнь, будь у тебя деньги их купить: жестяные коробочки для чая с росписью, оберточная бумага из Флоренции или винтажная байкерская куртка, накинутая поверх платья в стиле пятидесятых с огромными желтыми розами на юбке.

Я повернула к реке и остановилась на середине моста Ватерлоо. Передо мной расстилалась панорама города, ветер трепал волосы, внизу журчала река цвета кофе с молоком. Я уже забыла то ощущение пьянящего счастья, которое испытывала в юности, приезжая в город с Долл. Мы тогда бродили с ней по улицам, фантазировали, какое нас ждет будущее.

Новое тысячелетие изменило облик города. Огромное колесо обозрения казалось колесом гигантского парохода, застрявшего на Южном берегу. На востоке росли небоскребы Сити, поблескивая стеклянными гранями на солнце. Внизу по течению старую электростанцию переделали в галерею Тейт Модерн.

Я взглянула на часы. Сегодня пойти туда у меня времени уже не было. Но кто помешает мне это сделать в другой день? Дейв всегда говорил, что ему не нравится Лондон, но он был в городе всего один раз – с классом приезжал на экскурсию в Национальный исторический музей. Нам с ним не обязательно идти в музей или галерею. Я могла бы показать ему все тихие деревенские уголки города, которые мы с Долл отыскали, или найти вместе с ним новые. Кентиш-Таун, Пимлико, Свисс-Коттедж – интриговали уже сами названия. Дейв даже не слышал о Портобелло-роуд. А что там может не понравиться? Пабы, антикварные лавки, рынок с лотками, которые ломятся от разных экзотических фруктов?

Я села на 168-й автобус в сторону Чок-Фарм. Когда мы учились в школе, я настояла, чтобы мы с Долл выучили карту метро и основные маршруты автобусов, так что в поезде по дороге в город устраивала Долл экзамен:

– Я нахожусь на Чаринг-Кросс, как мне быстрее всего добраться до Холланд-парка?

– Ну зачем нам это знать? – ныла Долл. – На каждой станции есть карта.

– Но если мы все время будем смотреть на карту, мы не будем похожи на лондонцев!

Автобус полз через Блумсбери и Юстон-роуд в Камден-Таун. Я вышла на конечной остановке, перешла через железнодорожный мост на улочку, огибавшую нижнюю часть Примроуз-Хилл. Люди сидели за столиками на улице, лениво потягивая кофе, дети резвились рядом, прямо на дороге, как это принято в Италии. Аппетитные ароматы гриля и печеного чеснока доносились из открытых дверей кафе, на табличках у входа белело меню дня, написанное мелом.

Каково это, жить в таком месте, где на ужин можно выбрать что угодно – итальянское, греческое или даже русское блюдо, где каждый вечер можно пойти в театр на новый фильм или пьесу? Где никто тебя не знает и ты вольна решить или узнать, кто же ты есть на самом деле?

Последнюю пару сотен метров мне пришлось бежать, чтобы успеть к зоопарку вовремя.

Отец поглядывал то на дорогу, то на часы.

– Три, а лев спал, – сказала Хоуп, когда мы шли к машине.

– Но там же были сотни других животных! И они не спали! – В голосе отца слышалось напряжение человека, который не привык проводить с Хоуп три часа кряду.

– Лев спал, – повторила Хоуп.

Я начала напевать мелодию про спящего льва.

– Нельзя ли побыстрее? – крикнул отец, ускоряя шаг, так что нам пришлось бежать, чтобы успевать за ним. – С такой скоростью я не успею в караоке.

– Караоке? – спросила Долл, когда мы встретились в воскресенье.

Команда Фреда только что вернулась со сборов в Эмиратах. Мы с Долл сидели сзади, Дейв на переднем пассажирском сиденье и Фред – за рулем своего «Рендж Ровера».

Предполагалось, что мы вчетвером мило пообедаем, но поскольку Долл отвечала за все приготовления, просто обед не получился. Когда она прочитала, что есть в отеле, она не раздумывая забронировала нам, девочкам, сеанс в спа и мальчикам – поле для гольфа.

– До женитьбы папа пел, и, надо сказать, слух у него есть, – призналась я. – Он недавно пел в ванной песню «Острова на реке». Так что Хоуп есть в кого пойти музыкальностью…

– У нее период увлечения Кайли, – сказал Дейв Фреду. – Надевает простынь на голову, крутится и поет «Не могу выкинуть тебя из головы». Кстати, очень удачно подражает, скажи, Тесс?

Мне не нравилось, когда Дейв вот так рассказывал Фреду о Хоуп. Даже не могу объяснить почему. Хоуп и Дейв отлично ладили – по части популярной музыки он обладал просто энциклопедическими знаниями, и если нужно было перечислить все песни альбома, он точно знал их, причем по порядку. Иногда Хоуп доставала из бардачка машины диск и называла номер трека, проверяя знания Дейва. А он проверял ее знания на ее коллекции дисков у нас дома. На девятилетие он подарил Хоуп личный CD-плеер, и она носила его на шее как гигантскую медаль. К плееру прилагались наушники, что значительно облегчило всем нам жизнь. Потому что есть предел для всего, даже для того, сколько раз ты можешь прослушать лучшие хиты группы «ABBA».