Еще через полчаса подняли в ружье наряд. Может быть, напишивыдававшая пропуск баба фамилию правильно: Петров-Водкин, через дефис – ничегобы и не произошло. Но глупая тетка накорябала на бумажке: Петров, Водкин.Поставила не черточку, а запятую!

Всю ночь сотрудники охраны с собаками и мегафонами носилисьпо бесконечным помещениям, вскрывая опечатанные двери и оглашая окрестностивоплями:

– Водкин, Водкин, Водкин…

Естественно, они никого не нашли. Утром было объявленоосадное положение. Сначала позвонили в институт, где трудился Петров-Водкин, испросили у начальника отдела:

– Ваш сотрудник Петров на рабочем месте?

– Да, – спокойно ответил заведующий, – трудится на благонауки.

– А Водкин?

– У нас такого нет и никогда не было, – удивленно ответилтот.

Дело в том, что Петров-Водкин всегда представлялся всем какПетров, двойную фамилию называл только там, где требовался паспорт…

Начальнику охраны «Изумруд» чуть не стало плохо, когда онпонял, что на секретное предприятие сначала проник невесть кто, а потом, что ужсовсем ужасно, ухитрился удрать, минуя все посты…

Пришлось звать на помощь КГБ. Через полчаса после того, какв здание прибыли незаметные мужчины сорока лет в штатских костюмах, досадноенедоразумение выяснилось. Петров-Водкин был вычислен, сотрудница бюро пропусковвместе с начальником охраны уволены.

Вот это были секьюрити! Настоящие церберы! А теперьмальчишки! Впустил в охраняемое помещение иностранку! Никакой бдительности.

Продолжая бубнить себе под нос, я дошла до приемной и,положив перед хорошенькой девчонкой синий паспорт, пропела:

– Господина Шульца, как это по-русски…

– Герра Шульца нет на месте, – на вполне сносном, очевидно,выученном в специализированной школе французском ответила девчонка, – вы покакому вопросу?

Я затарахтела словно пулемет. Французы говорят намногобыстрей русских, обязательно повышая голос в конце каждой фразы, словнопостоянно задают вопрос.

– В вашей конторе работала сотрудница Кабанова Наталья. Онапогибла, катаясь в горах на лыжах с одним из вице-президентов концерна«Филипс»…

Девица вытаращила накрашенные глаза.

– Простите, вы не могли бы говорить чуть помедленней? Я неслишком хорошо владею вашим языком, может, перейдем на английский?

Настоящий француз сильно недолюбливает жителейВеликобритании, а уж американцев просто терпеть не может, поэтому язык Шекспирав Париже знают только те, кто вынужден пользоваться им на работе: сотрудникигостиниц, проститутки, работники международных организаций.Среднестатистический парижанин абсолютно уверен в том, что никакой другой язык,кроме родного «франсе», ему никогда не понадобится. Попробуйте-ка спроситьгде-нибудь на площади Бастилии у прохожего по-английски:

– Простите, как добраться до Лувра?

В лучшем случае вам ткнут пальцем в ажана, полицейского, вхудшем спокойно пройдут мимо, равнодушно бросив:

– Я вас не понимаю.

Это не Москва, где иностранцу с картой в руках кинетсяпомогать все население от мала до велика, выскребая со дна памяти остаткишкольных знаний!

Поэтому я высокомерно фыркнула:

– Не умею говорить по-английски!

Что, между прочим, чистая правда.

– Тогда повторите еще раз, помедленней, – попросила девица.

– Ваша сотрудница Наталья Кабанова погибла, катаясь нагорных лыжах с одним из вице-президентов компании «Филипс». Я адвокат изстраховой компании…

– Что-то вы перепутали, – возразила секретарша, – у насдействительно работала Наталья Кабанова, но она погибла в автокатастрофе. Приходилее брат, он и сообщил о смерти сестры. Мы еще небольшую сумму ему передали, вкачестве материальной помощи, на похороны.

Я хлопала глазами.

– Вы уверены? Она не ездила на лыжах с вашимвице-президентом?

– Нет, конечно, – пожала плечами девушка, – Наташа работалапростой переводчицей, она не общалась даже с Шульцем… И потом, где бы онапознакомилась с самим вице-президентом!

Последнюю фразу секретарша произнесла с придыханием.

– Говорят, он к вам приезжал, сюда, в торговоепредставительство.

Собеседница рассмеялась.

– Ну что вы! Чиновник такого ранга никогда не поедет вкакое-то отделение… Для нас простой сотрудник центрального офиса уже огромноеначальство! А вице-президент! Кто вам рассказал такие глупости?

Не успела я придумать, как лучше закруглить разговор, какдверь отворилась, и в приемную вошла Алена.

Увидав меня, она удивилась:

– Ну как? Нашли родственников Кабановой? Странная, однако,история с телевизорами! Мы ведь здесь ничем не торгуем, для этого магазиныесть!

Я молчала, лихорадочно соображая, как поступить.

– Алена, – сказала секретарша, – эта дама – француженка, изстраховой компании, по-русски плохо понимает.

– Да ну? – изумилась девушка. – Час тому назад онапредставилась мне как директор одного из московских детских домов, и, смею тебяуверить, Жанна, по-русски она говорила не хуже, чем мы с тобой!

Жанна разинула рот, Алена нахмурилась. Глупо улыбаясь, я быстренькооткрыла дверь и позорно бежала, чуть не сбив по дороге конторку с беспечнымохранником.

Севка и Тузик стояли у «Форда».

– Где ты пропадаешь? – накинулся на меня Лазарев. – Холоджуткий, ветер, ждем уже час!

Я открыла «Форд».

– Безобразие, – зудел Севка, – немедленно включи печку,Тузику нельзя ни в коем случае простужаться, ты безответственная особа! Знаешь,что больной человек будет стоять на ледяном ветру, и уходишь на полдня! Гадко иотвратительно. Да Тузик чуть в обморок не упал!

Нос действительно выглядел бледно, но, на мой взгляд,насморк, хоть и доставил ему кучу проблем, умертвить мужика не мог. Севкасильно преувеличивает размер несчастья. Сопли скоро пройдут.

В холле нашего дома стоял омерзительный «аромат» чего-тогорелого. Я чихнула и крикнула:

– Что случилось?