Прямо перед моими глазами стояли полки, плотно забитыекнигами. На одной, прислоненная к томам Вальтера Скотта, таким толстеньким, врозовых переплетах, стояла в траурной черной ленте фотография… Лены Артюхиной.

– Кто это? – весьма бесцеремонно спросила я, указывая наснимок.

– Вы не узнали Наташу? – удивилась Раиса Андреевна. – Как жетак, а говорите, что с работы пришли…

Лихорадочно пытаясь справиться с расползающимися мыслями, япробормотала:

– Мы были незнакомы, я пришла в «Филипс» всего неделю назад.А когда погибла ваша дочь? Летом, да? В августе?

– Нет, – тяжело вздохнула Раиса Андреевна, – в марте,двадцать девятого числа. Даже и не знаю, как я пережила этот день. Господи, авсе деньги проклятые, из-за них и погибла.

– Какие деньги? – насторожилась я. – Наследство?

Неожиданно Раиса Андреевна улыбнулась:

– Ну что вы, какое наследство! У нас богатых родственниковнет, всю жизнь перебиваемся. Единственное, что я сумела, так это дать детямобразование. Наточка иняз окончила, а Сережа, сын мой, МИФИ. Только толку что?Натуся еле-еле переводчицей устроилась, а Сереженька теперь на рынке конфетамиторгует, жить-то надо! Дети у него, двое, кушать хотят!

– А у Наташи были дети?

– Нет, – покачала головой Раиса Андреевна, – она изамужем-то не побывала. Так, случались кавалеры, но под венец не успела! А вседеньги проклятые!

– При чем же здесь деньги?

Раиса Андреевна зябко поежилась, взяла с кресла большойплаток, закуталась в него и горестно вздохнула:

– А при том, что Нате всегда страшно хотелось быть богатой.

И она начала рассказывать. Жили Кабановы всегда более чемстесненно. Раиса работала учительницей в школе, преподавала русский язык илитературу. Сами понимаете, какая зарплата была у учителей. Пока был жив муж,как-то выкручивались, а когда он умер, стало совсем плохо, подрастали двоедетей, которых нужно было прокормить, одеть, выучить… Раиса крутилась как белкав колесе, не отказываясь ни от каких дополнительных заработков – классноеруководство, полторы ставки, проверка тетрадей… Потом взвалила себе на плечиеще и группу продленного дня… Но все равно за день до получки в кошелькесвистел ветер… На отдых копили целый год, откладывая буквально по копейке, уНаташи в шкафу висела школьная форма, праздничное платье, две блузки и юбка.Сережа обходился еще меньшим гардеробом.

Однажды Раиса пришла домой раньше обычного и сразу пошла вванную, мыть руки. Санузел у них примыкал к кухне, а там сидели несколькоодноклассниц дочери, прибежавших в гости.

– А ты куда пойдешь после школы? – спросила одна из них.

Раиса услышала голос Кати Звягинцевой.

– В медицинский! Буду потом великим ученым и изобретулекарство от старости.

– А я, – влезла Ксения Рушайло, – в педагогический, будупреподавателем, детей очень люблю.

Раиса улыбнулась. Хорошие дети, искренние, с мечтами.

И тут послышался голос ее Наташи:

– Пойду в иняз, выучусь на переводчицу.

– Почему, – спросила Звягинцева, – неужели интересно чужиеслова повторять, как попугаю?

– Переводчики отлично зарабатывают, они часто ездят заграницу, – тихо ответила Ната, – куплю себе сто платьев, сто брюк, сто юбок ипирожные буду есть каждый день!

– Слипнешься, – фыркнула Ксения, чей папа работал вМинистерстве иностранных дел, – много сладкого нельзя, надо геркулесовую кашуупотреблять, а то гастрит начнется!

– Я ненавижу овсянку, – еще тише ответила Наташа, – мы еевсе время жрем, а пирожные мама только на Новый год покупает. Вам хорошоговорить, у вас всего полно, а мы нищие. Я, девочки, больше всего на свете хочуденег, прямо до дрожи. Денег! Чтобы столько было, сколько ни у кого нет!

На следующий день Раиса поехала в Столешников переулок, гденаходилась лучшая в Москве кондитерская, и, потратив безумную, по ее разумению,сумму, купила эклеры, корзиночки и «картошку».

Заварив чай и поставив перед изумленными детьми блюдо слакомством, Раиса Андреевна завела длинную беседу о духовных ценностях и о том,что деньги – это мусор, абсолютно ненужная вещь, главное же – богатый внутренниймир!

– Оно, может, и так, – вздохнул Сережа, – только кушатьхочется всегда.

Наташа промолчала, но по ее поджатым губам мать поняла, чтодочь солидарна со своим братом, и ужаснулась: неужели она, профессиональнаяучительница, вырастила абсолютно бездуховных людей!

Шло время, Наташа и Сережа выросли, выучились, но, несмотряна высшее образование, никак не могли устроиться в жизни.

Сережа сначала пытался преподавать, потом ушел в какое-тоНИИ, затем вообще оказался на рынке, торгует коробками с конфетами.

Не слишком везло и Нате. И хоть знание языка, как правило,приносит человеку кусок хлеба с маслом, а иногда и с сыром, у Наташи никак неполучалось заработать. Она пристраивалась в разные места, но везде случалсяоблом. Сначала пыталась синхронно переводить зарубежные кинофильмы, но началсябронхит, затем пробилась в экскурсоводы, а кому понравится сопливый, вечнокашляющий гид? С частными учениками дело тоже не пошло. Дети раздражали Наташу,а их тупость, непонятливость, вертлявость просто бесили, доводили до слез.Кроме того, она никак не могла устроить личную жизнь. Своей жилплощади Ната неимела, а мать жутко ей мешала, появляясь в самый ответственный момент сословами:

– Что же вы, ребятки, в темноте сидите? Идите лучше чайкупопить!

То ли бывшая учительница в силу возраста просто забыла, чемлюди занимаются наедине, то ли вела себя так нарочно… Сереже повезло больше. Уего будущей жены оказалась комната в коммуналке, и после свадьбы он переехалтуда. Наташе же некуда было деться.

Удача улыбнулась ей примерно год назад. Одна из подружеквыскочила замуж за иностранца, собралась уезжать на родину супруга ипорекомендовала Наталью на свое бывшее место работы, в торговоепредставительство «Филипс». Платили там отлично, но и требовали с сотрудниковмного. Можно было, придя на службу к десяти, уйти около полуночи. Естественно, чтомногие женщины, обремененные семьями, старались как можно быстрее удрать домой.Но Наташе спешить было некуда, и она дотошно выполняла все поручения.Начальство быстро заметило старательную сотрудницу, повысило ей зарплату…Наташенька приоделась… А потом случилось несчастье.