Зато про характерный разрез глаз Корнышев слышал от Клавы. Она рассказала ему в ту ночь, когда им показалось, будто кто-то стукнул в окно их комнаты. Клаве в заоконной тьме привиделось узкоглазое лицо, и она тогда сильно испугалась, потому что эти самые глаза, по ее словам, она видела в больнице, когда там вспыхнула стрельба. «Он чукча, – говорила Клава. – Как у чукчи у него глаза. Представил? И вот он глянул так… Лицо медицинской маской закрыто, и только глаза видны… И взгляд у него такой был… Как будто он меня приговорил!»

А он не чукча. Он якут. В больнице, где погиб двойник Корнышева, он был. А в списке проживающих в поселке – нет.

Корнышев дозрел. Ударил ногой по педали тормоза. Якут ничего подобного не ожидал и, сорвавшись со своего места, впечатался в спинку переднего сиденья. Корнышев с разворотом ударил его кулаком в лицо, Якут снова опрокинулся на заднее сиденье, и, покуда он не очухался, Корнышев рванулся к нему из-за руля, продрался меж передними сиденьями, спеша дотянуться до врага, и парой сильнейших ударов вырубил Якута.

* * *

Якут очнулся от тряски. Участок дороги, по которой мчался в ночи «Хаммер», был ужасен – тут не каждая машина проехала бы. И когда тяжелый внедорожник качнулся на очередной рытвине, Якут свалился в проход между сиденьями, замычал, и Корнышев это услышал.

Внедорожник остановился. Святослав вышел из машины, распахнул заднюю дверь и резким рывком выдернул Якута из салона. Тот рванулся было – словно то ли бежать хотел, то ли зубами впиться в лицо Корнышеву; но Святослав ударил Якута – без жестокости, только чтобы продемонстрировать, на чьей стороне сила, – и Якут обмяк. Руки у него были связаны, и он сейчас, конечно, не боец. Сам понимал.

– Ты был с ними? – спросил Корнышев.

Якут зло косил заплывшими от удара глазами.

– Ты с этими, которые на «Хаммере» приехали? – конкретизировал вопрос Корнышев.

– Я сам по себе.

– Откуда ты взялся?

– Ниоткуда. Я там живу, в поселке.

– Врешь!

– Давай вернемся, спросим. Меня все там знают, – невозмутимо предложил Якут.

А прозвучало, будто издевка.

– С таким-то добром ты там пропадал? – озвучил удивление Корнышев и продемонстрировал два пистолета, обнаруженных им у Якута в те минуты, когда тот пребывал в беспамятстве.

Стволы были на загляденье. Особенно тот, который Якут забрал у старлея. Такое оружие может быть у сотрудника спецслужб, но никак не у обитателя заброшенного и всеми забытого поселка.

– Ты кто? – спросил Корнышев.

– Я же у тебя не спрашиваю, кто ты, – ответил Якут. – Пойми, тут такое место, где не любят о себе рассказывать. Только потому тут и живут. И ты сюда приехал почему-то. И я.

Он давал понять Корнышеву, что они почти сообщники. Одного поля ягоды. У обоих были причины сбежать в заброшенный поселок. И ни к чему теперь расспросы. Чужому человеку не расскажешь, когда и почему что-то в твоей жизни пошло не так. Почему ты стал изгоем.

Корнышев догадывался о том, что все это – и слова собеседника, и его доверительный тон – все лажа. Запутывает его Якут.

– Стволы – откуда? – ткнул пистолетом в лицо пленнику Корнышев.

– Нашел.

Кто бы сомневался.

– Прямо на земле лежали? – насмешливо осведомился Корнышев. – Кто-то обронил?

– Все так и было. Пожар начался. Я побежал тушить…

Якут вдруг замолчал, увидев взгляд собеседника. Ему показалось, что Корнышев его сейчас ударит.

– В общем, тут такая тема, – сказал Якут, в мгновение поменяв интонацию. – Через час, максимум через два, рассветет. Теряем время, командир.

Уж если драпать, мол, так драпать. А я тебе все равно ничего не скажу.

По сути, он был прав. Они теряли время. Раздосадованный Корнышев затолкал Якута в салон, сел за руль. Погнал машину по лесной дороге, наверстывая упущенные минуты. По пути он придумает, как ему быть с этим странным типом. Его надо бы разговорить. Обязательно. Никакой он не местный. Тут что-то кроется.

Часа через два лес расступился, открывая взгляду обширное пространство, залитое белым, как молоко, туманом. Солнце еще не поднялось, но небо уже было светлое. Клочья тумана плыли низко над землей, как глыба льда в реке во время половодья. В его разрывах Корнышев внезапно увидел бревенчатые дома. Здесь была какая-то деревня. Корнышев насторожился. Он с напряжением всматривался, но подробности окружающей действительности от него ускользали. Мелькнет какой-то дом – и тотчас скроется в тумане. Все призрачно и зыбко. Даже не по себе. Людей не видно. Звуков никаких. Деревня-призрак.

Корнышев остановил машину, опустил стекло. Что-то большое и темное угадывалось рядом, нависало, будто холм. Корнышев дождался, пока очередное облако тумана проплывет, и увидел, наконец. Это был дом, большая деревянная изба. Крыша провалилась, в окнах нет рам, и уже поднялась вокруг высокая и густая трава. Корнышев тронул машину с места, медленно вел ее по улице, и теперь видел, что деревня нежилая. Проступающие сквозь пелену тумана дома давным-давно оставлены людьми.

Он так увлекся, что не сразу обнаружил препятствие на своем пути. Что-то темное угадывалось в тумане, прямо по ходу движения машины, будто дорога вдруг уперлась в дом. Корнышев прищурился, всматриваясь, и тут внезапно ему прямо в глаза ударил яркий свет. Два луча вспороли туман, и стало понятно, что не дом перегородил дорогу, а крупногабаритная машина. Справа-слева тоже в одночасье вспыхнули фары. Это была засада.

Корнышев поспешно перебросил рычаг, «Хаммер» рванул задним ходом, но слепящий свет не отдалился. Погоня! Корнышев развернул «Хаммер» на неширокой улице, но по улице не поехал, а бросил машину в открывшееся ему пространство между домами. Он рассчитывал на то, что сможет оторваться от погони на бездорожье, что те отстанут, потеряют его в тумане, но у его противников техника была явно не хуже. Лучи света спицами протыкали молоко тумана, метались, прыгали, порой вдруг отражались в зеркалах заднего вида, слепили Корнышева, и будто раз за разом напоминали ему: не уйдешь! не уйдешь! не уйдешь!

Он не мог рассмотреть своих преследователей, лишь угадывал в тумане серые пятна, которые можно принять за очертания мифических чудовищ или за древних ужасных тираннозавров, внезапно оживших в этой мертвой деревне. Чудища настигали его, брали в полукольцо, и Корнышев, хотя и потерял ориентацию в этой сумасшедшей гонке сквозь утренний туман, все-таки догадывался о том, что ему отрезают пути к отступлению, отсекают от дороги, отжимают к лесу, который он, как уже догадывался, увидит очень скоро.

Ждал, когда впереди из тумана вынырнет темная непреодолимая стена, частокол деревьев, но так и не дождался. Машина вдруг потеряла опору, словно оторвалась от земли, повисла на мгновение в воздухе, а в следующую секунду рухнула вниз, подняв фонтаны воды. Корнышев запоздало ударил по педали тормоза. «Хаммер» замер.