— Почему ты делаешь это? — проглотив ком, образовавшийся в горле, выдавил Архонт. — Потому что безвольно подчиняешься мне или... по собственному желанию?

— Хочу, — послышался тихий ответ из-за спины хозяина, — чтобы вам было хорошо, — по плечам Эйдена разбежались непрошеные мурашки удовольствия: он чувствовал, что мальчишка говорит правду.

Искренность, настоящая, не обременённая архонтской притягательностью — большая редкость по отношению к Высшим.

«Точно... все дело именно в его чистых эмоциях».

— Тогда, — он вдруг выдернул из пальцев Луча мочалку, и когда тот в непонимании оторопел, накрыл его руку своей ладонью, прижимая к телу, — попробуй так.

«Мне просто нужна его энергия. Ничего больше...»

Словно выжигая на влажной коже следы, миниатюрные пальчики неуверенно скользнули по упругим кубикам живота.

«Зря я это... Ой, зря...»

Архонт запрокинул голову, не в силах бороться с удовольствием от этих робких прикосновений, и, от накативших на него эмоций служки, едва не потерял равновесие, пошатнувшись, однако Луч поддержал хозяина второй рукой, положив свою ладонь между его лопаток.

— Вам снова плохо, мистер? — шепнул слуга, осторожно поглаживая спину хозяина.

«Пожалуй, наоборот... Слишком хорошо, — голова кружилась от навалившихся ощущений. — Разве это нормально?»

— Значит... ты — моя собственность? — прохрипел Высший. — Принадлежишь только мне, и потому подчиняешься тоже только мне? — он боролся с желанием проверить сколь далеки границы этого безоговорочного подчинения, и даже не сразу осознал, что томительное предвкушение, неожиданно возникшее в теле, вызвано касаниями тонких пальцев впадинки под косой мышцей живота.

«Нельзя! Это же… неприемлемо...»

Вот мягкая рука уже принялись намыливать лобок, однако шокированный происходящим бессмертный не спешил прерывать «неприемлемые» действия своего слуги, вместо этого он затаил дыхание в ожидании дальнейшего развития событий. В плечо вдруг уткнулся прохладный нос, будто создавая отвлекающий манёвр, потому что в следующий миг невесомая ладонь неуверенно обхватила полу возбужденный ствол, заставляя Архонта издать гортанный звук, смахивающий на рычание дикого зверя.

«Нужно остановить... это», — мысли путались, а когда рука Луча, намыливая детородный орган Высшего, стала двигаться по всей длине, Эйден не смог сдержать стон.

Судя по энергии, получаемой от слуги, Луч был немало удивлён, когда член в его руках стал тяжелеть, наливаясь кровью, и в следующее мгновение темная шевелюра мелькнула из-за плеча Высшего, привлекая к себе внимание: мальчишка во все глаза разглядывал восставший в полную силу орган своего хозяина.

— Не смотри... — голос Эйдена хрипел, не желая подчиняться.

Ясные глаза в панике метнулись к лицу Архонта, Луч съёжился, густо покраснев, и, снова скрывшись за широким плечом хозяина, собирался было отнять руку, однако мужчина поймал его ладонь, и сжал на своём члене.

Эйден чувствовал, как огонь, сдерживаемый из последних сил, затрудняет дыхание, обжигая лёгкие, и если он найдет в себе силы отпустить Луча прямо сейчас, то просто-напросто взорвется, испепелив к чертям весь город, потому как самоконтроля его хватит только на что-то одно.

— Все ещё... — он обречённо выдохнул, — недостаточно чисто, — обхватив нежные пальцы, он неуверенно двинул их по своему стволу, ожидая, что хотя бы своевольный слуга остановит его.

Однако вместо того, чтобы оттолкнуть хозяина, Луч уткнулся лицом ему между лопаток, обдавая рваным дыханием саднящую от ощущений кожу Архонта.

— Ненавижу тебя... Откуда ты только свалился на мою голову, — сквозь сжатые зубы процедил Эд, не в силах, однако, отпустить руку Луча, плавно ускоряя движения на своём члене.

— Простите, мистер, — шептали губы, обжигая его спину прикосновениями.

— Не могу никого трахать… из-за тебя, — рычал Эйден, чувствуя, что огонь готов вырваться наружу.

— Простите...

— Не нужно было забирать тебя из той глуши, — продолжал он.

— Про...

— Прекрати извиняться! — Архонт вдруг повернулся и грубо схватил растерявшегося служку за скулы. — Видеть тебя не могу, — выдохнул он, однако во все глаза глядя на раскрасневшегося Луча, который втянув голову поглубже в плечи, часто моргал, стыдливо покусывая губу. — Ааа, черт! Не делай этого!!!

Эйден потянулся, и, прихватив служку за талию, поднял на руки, увлекая за собой в купель. Не позволяя себе думать, он нетерпеливо впился в искусанные губы жестким поцелуем. Миниатюрные ладони неуверенно скользнули по его шее, обвивая, а хрупкое тело льнуло к мужчине, вдоволь насыщая Высшего своими запретными чувствами.

Архонт упивался моментом своей слабости, смакуя эмоции Луча и свои собственные, вызванные этим наваждением, не менее красочные, нежели у служки. Желание завладело каждой клеточкой, не оставляя возможности прерваться; нежность скопившаяся на кончиках пальцев, покалывала кожу, не позволяя удержаться от трепетных касаний — он осторожно поглаживал гладкую щеку, и неторопливо проникал языком глубже. В голове Эйдена будто фейерверки стали взрываться, и он даже не заметил, как хрупкое тело в его руках принялись лизать языки пламени.

«Я все же сошёл с ума... — металось в голове Высшего, пока он с остервенением впивался в сладкий рот. — Что я собрался делать? Трахнуть этого малыша? И...? Дьявол!» — он отпрянул и в ужасе воззрился на смертного перед собой.

Он успел заметить, как легкий полог огня, скользнув вниз по влажной одежде парнишки, потух, коснувшись водной глади.

— Ты хоть понимаешь, что делаешь?!

Луч снова съёжился от грозного голоса Архонта:

— То, что хочет хозяин, — промямлил он в ответ.

— Черт! Разве ты не намеревался стать нормальным? Собираешься делать все, что я захочу?

Луч неуверенно кивнул, и Эйден, в очередной раз подумав, о возможных вариантах использования этой безоговорочной покорности, приоткрыл рот.

— Глупый ребёнок... — выдавил он после неловкой паузы. — Даже я не могу себе позволить делать, все, что захочу!

— Почему же? — наивно спросил Луч, поднимая на хозяина свой доверчивый взгляд.

— Ещё спрашиваешь... — горько усмехнулся Архонт, чувствуя, что не в состоянии унять пробудившееся в полную силу желание.

Проведя по влажным волосам пятерней, Эйден запрокинул голову, и, прикрыв глаза, оперся на край купели, силясь остудить вскипевшую кровь.

— По-че-му... по-че-му... — раз за разом проговаривал по слогам он вопрос Луча, пытаясь отыскать ответ в одурманенном неожиданным наваждением сознании. — Это что-то вроде моральных границ или... — он осекся, услышав плеск воды, чувствуя в равной доле, как облегчение, так и досаду, считая, что мальчишка поспешил выбраться из купели.