Михаил сел напротив Азазеля, а Синильда быстро попрощалась до завтра, коротко сообщив, что ей нужно заехать к бабушке, а у них есть о чем поговорить.

– Есть о чем? – переспросил Азазель озадаченно, повернулся к Михаилу, кивнул. – Что случилось? Лицо у тебя больно… перекошенное как-то. И глаза выпучены, словно с кишечником нелады.

– Мы из больницы, – ответил Михаил еще тише. – Там умирала сестренка Синильды. Я как-то совсем нечаянно, что ли, но вмешался в ход…

Азазель тихонько охнул.

– Что… не утерпел?

– Да как-то само получилось, – проговорил Михаил растерянно.

– Само такое не получается, – возразил Азазель. – Это ты не удержался!

Михаил бросил в его сторону короткий взгляд.

– Голос у тебя какой-то… Слова одни, а выражение такое, что ничуть не удивился.

– Это ты такой, – сказал Азазель рассерженно. – Вы еще не вошли в комнату, а я уже видел, что где-то ты сорвался. Сестренку ту излечил?

– Да…

Азазель вздохнул с досадой.

– Какой дурак… Великолепный, чистый и честный, а еще и благородный дурак. Как можно было вмешаться, когда это запрещено и обязательно будет замечено?… Нет, дело не во всплеске!.. Ты влез в Великий План Господа, понимаешь?… Все, что в мире людей происходит между людьми, должно происходить только по воле людей!

– Понимаю, – ответил Михаил упавшим голосом.

– Пощады не бывает, – напомнил Азазель.

– Я знал и помнил, – подтвердил Михаил, – но не мог не спасти. Да, знаю, в эту самую минуту на земле умирает сто сорок две такие же девочки, трепетные и невинные. Все не доживут до утра, но все равно не мог не спасти от вечной тьмы тот гаснущий огонек. Понимаешь, одно дело знать умом, а другое… узреть своими глазами!

Азазель, морщась, прервал взмахом руки.

– Да понял, понял… Я же сказал, тебя понять очень просто. Ты чист и благороден, хоть суров и прям.

– Повторяешься, – сказал Михаил усталым голосом.

– Ты против комплиментов? – спросил Азазель. – В общем, твоя миссия оказалась короче, чем даже я думал.

– Выдирка коснется теперь уже меня, – сказал Михаил. – Наверное, нужно прихватить и тебя. Или даже отправить раньше, а то вдруг…

– Не омрачай, – сказал Азазель с достоинством, – свою репутацию нарушением слова. Видишь, как я берегу твою честь?

– Мою честь или свою шкуру?

Азазель произнес картинно:

– В мире все связано, не знал?… Прыгнувший с листка на листок кузнечик может вызвать цунами, если промахнется и упадет на спину, а если брякнется на бок, то во вселенной метеорит может изменить направление и то ли ударить в Землю, то ли пролететь мимо, хотя и намеревался разнести здесь все вдрызг…

Михаил сел, обхватив голову ладонями. Азазель сел рядом, вздохнул, произнес с сочувствием, но Михаилу отчетливо послышалось в его бархатном голосе скрытое злорадство:

– Крепись… Все-таки у тебя еще семьдесят два часа до вынесения приговора!.. Времени – зашибись! Можно войну начать. А при современных скоростях… о компьютерах слышал?… и закончить, если позволят старшие товарищи.

Михаил поморщился.

– Знаю, о чем думаешь. Семьдесят два часа – это трое суток!

– Чё, мало? – спросил Азазель.

– Мало, – ответил Михаил невесело. – Признавайся, ты подстроил?

– Чего-чего? – спросил Азазель.

– Тебе на руку, – отрезал Михаил. – Меня выдернут через семьдесят два часа… уже раньше!.. если не явлюсь на небесный суд по своей воле. Но в любом случае исчезну из этого мира через трое суток…

– А что так зациклился на этих трех сутках? – спросил Азазель.

Михаил сказал зло и с горечью:

– Потому что тебе дал неделю, а она кончится через четыре дня! Ладно, через три с половиной. Но в любом случае меня здесь уже не будет.

Азазель смотрел на него веселыми глазами.

– И тебя это огорчает? Подумаешь, буду жить здесь и дальше, а тебя там расстреляют! Пустяки, вся жизнь такая веселая, разгульная и непредсказуемая… Не обращай внимания на такие мелочи. Проживи эти семьдесят два часа в таком загуле, чтобы все ахнули. Хочешь, устрою экскурсию по злачным местам?… Гулять так гулять!.. И ты меня вспомнишь перед расстрелом, и я тебя буду вспоминать всю оставшуюся вечность…

Михаил сказал зло:

– Прекрати.

– Умолк, – сказал Азазель покорно. – Желание повешиваемого нужно вроде бы исполнять, хотя и не знаю почему. Чтобы продлить удовольствие от зрелища?… Что ты хотел бы напоследок?

Михаил сказал с тоской:

– Тебя удушить, сам знаешь.

– Но служебная дисциплина не позволяет, – сказал Азазель понимающе. – Да, есть что-то нужное в Уставе караульной службы. И хотя никто не поможет, но честь нужно блюсти, а от повязки на глаза гордо отказаться… Знаю-знаю, много раз видел. Умирать нужно красиво. Ты уже придумал последние слова?… Заготовь заранее. Их записывают во всех странах, а потом делятся. В интернете есть сайт, куда вывешивают. Сперва, конечно, великих, у нас все еще феодальная система привилегий, а потом уже и тех, кто попроще… Синильда вернется скоро?

– Не знаю.

Азазель помыслил, усиленно двигая складками на лбу, поинтересовался несколько нерешительно:

– Адрес больницы помнишь?…

– Помню дорогу, – ответил Михаил. – Это по Дорогомиловской почти до самого конца.

– Прекрасно, – сказал Азазель, – у нас есть шанс увидеть, что там… гм… Как-то я обеспечивал охрану в том районе. На всякий случай установил видеокамеры как на перекрестках, так и в ряде учреждений. И пусть давно поменяли пароли, но у меня свой доступ… Ну-ка, ну-ка…

Михаил без интереса смотрел, как Азазель азартно топчет клавиши, на экране одни колонки цифр и знаков сменяются другими, мелькают чертежи, потом каскадом промчались фотографии помещения, снова цифры на темном фоне…

Азазель азартно вводил команды, покрикивал, сопел, наконец на вспыхнувшем экране появилось изображение помещения с белыми стенами, такой же пол и бледные занавески на стенах, Азазель довольно хрюкнул:

– Не совсем. Но тепло, тепло… Попрыгаем, проверим… ага… вот так… еще, еще, уже горячее…

Михаил подсел ближе, всматривался, картинки меняются быстро, как только Азазель и успевает всматриваться, в какой-то момент Михаил вскрикнул:

– Вот!.. по этому коридору я шел!..

Азазель отмахнулся.

– На первом этаже ничего интересного. Для нас. Разве что бухгалтерия, но зарплату два дня назад раздали… Да и зачем нам всего лишь деньги?… Сейчас посмотрим на втором этаже… на третьем, раньше там располагалась операционная и реанимация…