– А ты? Где во всем этом ты? – встревоженно спросил он ее, когда Пармани увела детей в ванную комнату. Молли ничего не поняла из их разговора, а Олли был еще совсем маленький.

– Я не знаю, – подавленно ответила Сара. Генри сказал, что очень важно, чтобы она присутствовала во время слушаний и была на суде. Надо использовать любую возможность, чтобы придать ему вид порядочного человека. Это очень важно сейчас – любые свидетельства порядочности и благонравия. Ха-ха.

– Ты будешь мне нужна во время судебного заседания, – настаивал он, – и еще больше после него. Меня могут надолго упечь. – У нее навернулись слезы, когда он сказал это, и она встала, чтобы поставить детские тарелки в раковину. Она не хотела, чтобы он видел ее слезы. Но, как назло, Сет не оставлял ее. Он подошел к ней и начал ее умолять:

– Не уходи от меня, Сара. Я люблю тебя. Ты моя жена. Ты не можешь сейчас бросить меня.

– Почему ты не думал об этом раньше? – едва слышно прошептала она. Слезы катились по ее щекам. Она стояла на их красивой кухне, в доме, который так любила. Ей надо было решить проблему, не как сохранить этот чудесный дом и привычный образ жизни, а как остаться женой мошенника и лжеца, который разрушил жизнь, оставил их без будущего и который сейчас уверял, что нуждается в ее помощи. А как насчет того, что нужно ей от него? Его детям? А если его посадят на тридцать лет? Что с ними со всеми произойдет, какая будет жизнь у нее и детей, в который раз спрашивала она себя.

– Я делал это для нас. – Сет предпринял слабую попытку оправдаться, стоя рядом с ней возле раковины. – Я делал это для тебя, Сара, и для них, – неопределенно махнул он рукой в сторону второго этажа, где сейчас были дети. – Просто я попробовал сделать это быстро, потому и попался, – понурив голову, сказал он. Это была поза человека, которому стыдно. Но она понимала, что он манипулирует ею, и это было точно то же, что он собирался дать показания против своего друга, не меньше. Он думает сейчас лишь о себе. Остальное пусть горит синим пламенем.

– Ты выбрал бесчестный путь, а это меняет дело, – глухо напомнила ему Сара. – Ты не столько старался сделать что-то для нас, сколько думал о том, как скорее стать «большой шишкой» и добиться успеха – любыми путями, неважно, за чей счет, даже за счет своих детей. Если тебя посадят в тюрьму, то они никогда не узнают тебя. Будут видеться с тобой только во время свиданий. Черт побери, да ты вообще можешь там умереть! – со злостью заключила она, и слезы ее мгновенно высохли от негодования.

– Большое спасибо, – процедил Сет. В его глазах тоже блеснула злость. – Ты что, уже готова поставить мне в вину мою гипотетическую кончину? Не рассчитывай на это. Я потрачу все до копейки, но найму лучших адвокатов и, если потребуется, буду до бесконечности опротестовывать решение суда. – И тем не менее оба они понимали: рано или поздно, но ему придется заплатить за свои преступления. То, что они совершили в последний раз, приведет следствие ко всем остальным аналогичным случаям, которые друзья провернули раньше. Они шли ко дну вместе и неминуемо, но Сара не хотела, чтобы Сет потащил за собой ее и детей, чего бы это ни стоило.

– А как же клятва: «Что бы ни случилось, в радости и в горе»? – нашелся Сет. Они будто бы торговались на рынке, и каждый расхваливал свой товар.

– Я не думаю, что под этим подразумевались мошенничества с ценными бумагами и тридцать лет тюрьмы, – дрожащим от гнева голосом возразила Сара на возвышенной интонации.

– Под этим подразумевалось, что ты должна быть рядом с мужем, когда он по уши в дерьме. Да-да. И не забывай, я хотел создать хорошую жизнь для нас, Сара. Успешную. Что-то я не помню, чтобы ты возражала против того, чтобы жить лучше, когда я купил этот дом и дал тебе возможность наполнить его картинами и антиквариатом или когда покупал тебе чертову кучу драгоценностей, дорогой одежды, дом в Тахо, самолет… Ты не говорила, что это слишком.

Она не верила своим ушам. Какая наглая клевета. Ей было противно слушать его. Ведь она как раз возражала! Высказывала опасения!

– Я говорила, что это слишком дорогие вещи и меня это беспокоит, – едва сдерживаясь, напомнила она ему.

– Я не видел, чтобы ты от чего-то отказывалась или пыталась остановить меня, – живо парировал он. Сара дерзко посмотрела ему в глаза, почти теряя сознание от возмущения.

– А я смогла бы тебя остановить? Думаю, нет, Сет. – Ее глаза метали молнии, в душе бушевала буря. – Я считаю, что ты руководствовался в своих поступках исключительно собственной жадностью и амбициями, шел на все, чего бы тебе это ни стоило. – Она упивалась хлесткостью своих фраз, почти физически наслаждалась каждым бросаемым ему в лицо упреком. – Ты хотел успеха. Мгновенного. Недозволенного. И ты очень быстро его добился. Но при этом ты перешел все границы разумного, и теперь нам всем придется за это расплачиваться.

– Ах, во-от как… – протянул он, немало удивленный. Такой он еще не видел свою отлично владеющую собой и отменно воспитанную жену. – А ты не столь безобидна. Вон как кусаешься… В тюрьме буду сидеть я, Сара, не ты…

– А чего можно ожидать, когда творишь такие дела? Никакой ты не герой, Сет, ты – жулик. И не более того. – Она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться, держа на лице маску презрения. Хорошо, что Сет выскочил из кухни, хлопнув дверью. Ах, он не хотел слышать от нее таких слов! Ах, он хотел быть уверенным, что она будет рядом с ним при любых обстоятельствах! Это серьезное требование. Но он считает, что имеет на это законное право? Как же ей быть…

Это была мучительно долгая ночь для обоих. Он просидел, закрывшись в своем кабинете, до четырех утра, а она, по обыкновению, провела ночь в комнате для гостей. В пять утра он наконец прошел в спальню и лег в кровать. В тот день он проснулся в обед, как раз вовремя, чтобы успеть одеться до прихода адвоката и сотрудников ФБР. Сара ушла с детьми в парк. Она до сих пор была без машины, так как оба их авто погребла под собой стихия, а взять автомобиль напрокат она не додумалась, вернее, пока не было в том нужды, аналогично и Сет. Не до того им было все эти дни. И она снова вспомнила про старенькую «Хонду» Пармани – ей пришла в голову одна мысль.

Они возвратились из парка, уложили детей поспать после прогулки, и она спросила у Пармани разрешения взять на время ее машину. Добрая непальская женщина не отказала. Она чувствовала, что в семье происходит что-то неладное, и очень боялась, что у них какие-то неприятности, но вопросов не задавала. Она думала, что, быть может, у Сета роман или возникла какая-то другая проблема в их отношениях. Ей и в голову не могло прийти, что Сету вот-вот предъявят обвинение и, может быть, отправят в тюрьму, а их дом могут конфисковать. Она считала их молодой, богатой и преданной друг другу парой. То же самое думала Сара две с половиной недели тому назад. Увы, теперь она знала, что все не так. Осталась только молодость, а вот богатство и преданность поглотил нравственный катаклизм. Теперь она поняла, что рано или поздно он все равно бы попался. Такого рода деяния не остаются без наказания, рано или поздно они всегда выходят наружу. Это было попросту неизбежно, только она об этом не знала.