– Квартиры, машины, бабки?

– Угу. На самом деле, это беспроигрышный вариант: даже если кто-то и захочет уйти, куда он вернется? Квартира продана, денег – ноль… Насчет всякой там содомии или других извращений Тема не говорил – либо он просто не все знает, либо Досифей этим не грешит.

– Ну да, он занимается только сравнительно честным отъемом денег у населения, как Остап Бендер. За это ведь его нельзя привлечь по какой-нибудь статье?

Мономах покачал головой.

– Суркова говорит, закон не запрещает создавать сообщества по интересам, если все его члены находятся в нем добровольно.

– А то, что Досифей выдает себя за православного батюшку?

– На самом деле, он как бы этого и не утверждает, понимаешь? Говорит, что раньше принадлежал к православной церкви, но разошелся с нею во взглядах, а потому был вынужден отделиться и создать свою собственную!

– Воистину, хочешь стать богатым, создай религию! – пробормотал Гурнов.

– Это, кажется, Хаббард[10] сказал, да? – спросил Мономах, наморщив лоб.

– А вот и нет! Большинство так думает, но на самом деле эта фраза принадлежит Джорджу Оруэллу[11]!

– Неважно, – отмахнулся Мономах, в очередной раз поражаясь разносторонности друга и восхищаясь его энциклопедическими знаниями. – Главное, что это – чистая правда!

– Человек, которому удается такое провернуть, обладает определенным талантом, – заметил Иван. – Ведь люди должны ему поверить и пойти за ним…

– Криминальным талантом, да, – согласился Мономах. – Но такой «дар», к сожалению, не является противозаконным: только патриарх может призвать к ответу того, кто прикрывается именем РПЦ… Кстати, Темка притащил мне пару чашек, из которых пили два персонажа из общины.

– Это еще зачем?

– Суркова просила достать их ДНК, – задумчиво произнес Мономах.

– Она их в чем-то подозревает?

– Интуиция сработала, похоже, эти люди показались ей подозрительными.

– Есть что-то?

– Нужно ждать результатов экспертизы, а потом люди Сурковой начнут поиск по базам преступников: если они где-то засветились, она их обнаружит.

– Ну вот, хоть какая-то ниточка! – обрадовался Иван.

– Будем надеяться. А еще он сказал, что из общины недавно пропал человек.

– О как!

– Да, муж одной женщины. Возможно, это зацепка? Если его найти… Как у тебя дела с Мариной?

Недавно друг Мономаха начал встречаться с подругой Аллы Сурковой, адвокатом Мариной Бондаренко. Трудно было найти менее похожих людей на всем белом свете, однако же патолог и адвокат понравились друг другу с первого взгляда: тощий, длинноногий и длиннорукий Иван с болтающимися на его долговязой фигуре фирменными костюмами и вечно взлохмаченной шевелюрой, несмотря на то, что он имел возможность пользоваться услугами самых дорогих барбершопов, и очень полная, розовощекая блондинка Марина, всегда одетая с иголочки и изысканная до кончиков ногтей. Воистину, любовь зла!

– У нас все чики-пуки! – ухмыльнулся Гурнов. – Похоже, дело идет к серьезным отношениям.

– То есть к браку?

– Окстись: больше я в эту речку не ходок – хватит с меня предыдущих попыток! Штамп в паспорте необходим только тем, кто намеревается иметь совместных детей или имущество. Нам с Маришкой делить нечего: в случае чего каждый останется при своем.

– А дети?

– Не думаю, что она решится на это в ее возрасте… Да мне и твоих троих детей достаточно!

– Троих?

– Давай посчитаем: Артемка, значит, твой первенец. Дальше – Сархат. Он ведь тебе как сын, верно? Ну и еще юный гений Денис. Всего трое выходит!

Мономаху пришлось признать, что так оно и есть.

– Так что со мной и Мариной все более или менее ясно, а вот когда вы с Сурковой, наконец, договоритесь?

– Я – с Сурковой?! – изумился Мономах. – Ты о чем?!

– Да ладно, Вовка, я же твой самый близкий друг – неужели ты думаешь, что я ничего не вижу?

– У меня отношения с Анной…

– Брось, Нелидова – не вариант, я тебе сразу об этом сказал! Во-первых, она – твой начальник, во‐вторых, ты ее не любишь. Черт, да ты даже не влюблен!

– Нам неплохо вместе…

– Что это такое – неплохо?! Нам что, по двадцать лет, чтобы размениваться на шелуху?

– Так Нелидова, по-твоему, шелуха?

– Не она, а ваши с ней отношения. Вы почти не видитесь и даже не тяготитесь этим фактом: вам вполне хватает редких встреч и постели. Вы вообще разговариваете?

– Ну, не так, как вы с Мариной: мы, конечно же, не цитируем Кафку и Макиавелли, не обсуждаем глобальное потепление или заговор масонов, но и у нас есть темы для бесед, представь себе – в конце концов, мы работаем в одной больнице!

– Вот и я говорю: ваши «беседы» касаются только работы, а это ненормально! У вас нет ничего общего, и чем раньше ты перестанешь цепляться за Нелидову, а она – за тебя, тем лучше будет вам обоим!

– То есть ты считаешь, что у нас с Сурковой общего больше?

– А как же! Вы оба авантюристы по натуре, причем ты – в гораздо большей степени, нежели она. И она, и ты без ума от расследований, обожаете все таинственное и странное, любите во все совать свой нос – разве не достаточно?

Мономах промолчал, и тогда Гурнов продолжил:

– Слушай, я действительно считаю, что вы стали бы отличной парой… Ну неужели она тебе совсем не нравится?

– Да при чем здесь это? К тому же у нее есть мужчина…

– Ты про частного детектива? Знаешь, я с ним не знаком, но раз она до сих пор не вышла за него замуж, значит, он ей не пара. Неужто ты думаешь, что такая женщина, как Суркова, станет просто так проводить время с мужиком?

– Ты сам себе противоречишь! – развел руками Мономах. – По твоим же словам получается, что у нее с этим частником все серьезно… Ладно, замнем для ясности: все равно мне сейчас не до романтики, ты ж понимаешь! Если визит Артема в этот чертов «Дом Ангела» ничего не даст, мы вернемся домой: в конце концов, Суркова – профессионал, она и без нас справится.

– Вот это правильно! – воскликнул Гурнов. – И за это надо выпить!

И он подлил коньяк в и без того почти полный бокал Мономаха.

* * *

– Что-что, вы сказали, нашли в моих анализах?

И без того большие и круглые, как плошки, глаза Белкина стали еще больше и круглее.