– Все ты знаешь! – воскликнула Наталья. – Я ЕГО видела, и ты – тоже!

– Ты видела… ангела?

– Ну да, глупый, кого же еще! Жаль, что только однажды…

– То есть больше ты не…

Женщина горестно покачала головой.

– Отец Досифей только один раз позволил мне ЕГО увидеть, пару лет назад. До этого мы с мужем только слышали, что кто-то в общине видел Ангела.

– А Вениамин тоже его видел?

Язык с трудом ворочался у Артема во рту, но ясность мысли, похоже, вернулась – видимо, благодаря волшебно-отвратному питью Натальи.

– Нет, Веня не видел. Не знаю, почему отец Досифей так ни разу ему и не показал Ангела! А он очень хотел поглядеть на него…

– Получается, Досифей не всем его показывает?

– Конечно, нет, только некоторым, причем за особые заслуги. Не пойму, почему ты попал в число избранных – наверное, из-за своей смазливой мордашки! Думаю, у отца Досифея на тебя виды.

– В смысле?

– Ну, он любит красивых – они, видишь ли, в общине на особом счету.

– Почему?

– Потому что таким, как вы, легче привлекать сюда людей, а люди в Сибири нам понадобятся, ведь места там дикие, необжитые. Ты обратил внимание на то, как распределяются обязанности в общине?

– Ты о чем?

– К примеру, я занимаюсь скотиной. Не одна, конечно, но тебя хоть раз посылали чистить коровник?

Артем покачал головой и тут же пожалел об этом: такое впечатление, что его голова наполнена жидкостью, которая перетекает туда-сюда при движении из стороны в сторону!

– Вот видишь! – не дожидаясь ответа, воскликнула Наталья. – И Ольгу не посылали, и Настю… ну, ты знаешь Настасью – темненькая такая, и глаза у нее голубые.

Артем без труда припомнил симпатичную девушку с толстой темно-русой косой и удивительными глазами – сам на нее заглядывался, но он не собирался заводить никаких отношений с людьми, считавшими служение Досифею и какому-то там «ангелу» главной целью своей жизни. Жаль, что хорошенькая Настя тоже вляпалась в эту паутину, но не ему ее вытаскивать: в конце концов, каждый выбирает для себя!

– Коровник – это для таких, как мы с Веней, – продолжала Наталья, – а для большинства… Знаешь, в чем ирония? В том, что тебе это даже не нужно!

– Что не нужно?

– Ну, чтобы тебя выделяли из общей массы. Представляешь, ты бы мог видеть Ангела чаще, чем остальные!

– А почему для тебя это так важно? – поинтересовался Артем.

– Как – почему? Ведь каждый раз, когда видишь Ангела, можно загадать желание, и оно непременно исполнится! Тебе что, не сказали?

– Ну, ты вот его видела – и что, исполнилось твое желание?

– А как же!

– И что ты загадывала?

Наталья немного помолчала, раздумывая, стоит ли отвечать.

– Ладно, теперь-то можно сказать, – решилась она, наконец. – Я загадала Веню.

– В смысле?

– Вернее, я пожелала себе хорошего мужа, и Ангел послал мне Вениамина. Вот так.

Артем внимательно посмотрел на Наталью – благо теперь ее лицо больше не расплывалось у него перед глазами и обрело почти что обычные свои четкие очертания. Она на удивление наблюдательна – как можно столь легко водить за нос такого проницательного человека? Ведь именно Наталья раскусила его и выследила, узнав о его связи с Сурковой! А еще Артем, вопреки здравому смыслу, точно знал, какое желание загадал бы, если бы был в курсе местных правил: чтобы Олег был жив! Жаль, что все это – сказки, а «ангел» – скорее всего иллюзия или какой-то трюк.

* * *

Закончив с инъекцией, Мономах выбросил шприцы и ампулы с лекарством и обезболивающим в мусорное ведро. Аграфена, тихонько покряхтывая, прикрылась пледом и попыталась принять удобную позу.

– Некоторое время может побаливать, – предупредил Мономах. – И суставы могут опухать, но беспокоиться не стоит. О чем волноваться надо, так это о том, чтобы в ближайшие несколько дней вы поберегли свои колени. Нельзя много ходить и поднимать тяжести, это понятно, Аграфена Львовна? – Он строго поглядел на пожилую женщину и дождался ответного кивка. – Но, как я уже сказал, – добавил он тут же, – укол – мера временная. Принимая во внимание ваш образ жизни, иначе поступить я не мог, однако теперь мы займемся получением квоты. Как только вопрос решится, вы приедете в Питер, и я лично сделаю вам операцию, после чего ваше качество жизни значительно улучшится. Все понятно?

– Понятно, доктор, – вымученно улыбнулась пациентка. – Дай вам бог здоровья, честное слово – думала, помру в мучениях!

– Глупости, в наше-то время! – отмахнулся Мономах. – Все будет хорошо!

– Доктор, у меня к вам просьба… вы уж простите, что снова прошу!

Мономах заметил, что если раньше женщина обращалась к нему по имени, то теперь – только по должности – судя по всему, стараясь продемонстрировать уважение.

– А вы попросите, – ответил он, – и тогда – поглядим.

– Тут такое дело, – неожиданно замялась она. – Африканыч говорил, что вы не одобряете людей из общины…

– Неужели говорил?

– Ну, между делом – так, обмолвился.

– Так ваша просьба касается общины Досифея?

– Да. Можно?

– Валяйте!

– У них там несколько человек заболели.

– Чем?

– Неизвестно.

– А поликлиника на что?

– Ну, вы же понимаете, что они нигде не прописаны – в смысле, официально?

– А значит, могут только за плату, ясненько, – пробормотал Мономах. – Разве Досифей не может оплатить их визит к врачу? Они же, как я понимаю, зарабатывают деньги!

– Ох, не знаю даже… Только вот они в любом случае не дойдут до поликлиники!

– А что, «Скорую» вызвать нельзя?

– Сюда «Скорые» не ездят – слишком далеко.

– В общем, как я понимаю, вы хотите, чтобы я пошел туда и осмотрел больных?

Аграфена потупилась, но кивнула. На самом деле Мономах спорил лишь для виду: он и так отдал бы все, чтобы попасть к Досифею, и сейчас ему предоставлялся прямо-таки невероятный счастливый случай! Артем пару дней не выходил на связь, и его это беспокоило. Когда сын не имел возможности встретиться, он оставлял записку в условленном месте – так отец хотя бы понимал, что с ним все в порядке. Эти шпионские игры раздражали Мономаха, и ему казалось, что Артем получает от них удовольствие. Возможно, дело в разнице в возрасте? Мономах ломал голову, как объяснить свое появление в общине, и вот, оказывается, ничего и придумывать не придется!

– Так вы сходите? – спросила Аграфена.

– Схожу, – сказал он. – А меня впустят?