– Наверное, нет, – успокоил его Гуров. – Но вы совершенно точно знали, что Скока должны убить. Вы по чьему-то требованию свели его с женщиной-киллером, вы по чьему-то требованию помчались разыскивать ключи убитого… А за три дня до убийства вы по чьему-то требованию перерезали тормозные шланги на машине Скока, не так ли?

– Я не перерезал… – полузадушенным голосом пробормотал Сукачев. Он был уже на пределе. – Не было этого…

– А что было, Алексей Владимирович?

Сукачев схватился рукой за горло, словно ему было трудно дышать. Его лоснящиеся щеки сделались почти белыми. В глазах появилось паническое выражение. Он силился что-то сказать, но никак не мог.

– Ну же, Алексей Владимирович! – повысил голос Гуров. – Скока собирались убить еще семнадцатого сентября. С этой целью ему повредили тормоза. Ваш гараж находится там же, где и гараж Скока?

Сукачев молча кивнул, продолжая трагически держаться рукой за горло.

– Так я и думал, – сказал Гуров. – Наверное, вам не составило труда нырнуть под его машину, пока Скок запирал гараж, правда?

Сукачев, не произнося ни слова, протестующе замотал головой.

– Не понял, Алексей Владимирович! – сказал Гуров. – Не составило труда или все-таки было трудновато? У вас отнялся язык?

Сукачев разлепил губы и с трудом выговорил:

– Я не делал этого!

– Но кто-то это сделал! – заметил Гуров. – Кто-то познакомил вас с Евсеевой, кто-то отправил искать ключи… Кто этот человек?

– Я его не знаю, – упавшим голосом сказал Сукачев. – Он мне не представился.

– Любопытно! Вас просят поучаствовать в убийстве – вы соглашаетесь и даже не интересуетесь, кто вас просит?

– Но меня не просили участвовать в убийстве! – жалобно протянул Сукачев. – Мне только сказали, что я должен отвезти одну женщину на день рождения Гайворонского и там ее оставить. Я и понятия не имел, что она задумала! И с ключами… Мне позвонили утром, сказали, что Скок погиб и нужно забрать его ключи… Попросили съездить.

– А тормоза?

– А тормоза… Я не знаю… Меня просто попросили отвлечь Скока разговором, когда он выгонит машину из гаража. Я даже не знал, что ему перерезали тормозные шланги. Честное слово!

– Но вы же знали, что этим же утром Скок попал в аварию?

– Да, он мне потом сказал. Но я понятия не имел, что у него что-то с тормозами. Он и сам не знал точно.

– И у вас не было никаких подозрений на этот счет?!

– Честное слово, не было! – с излишней горячностью заявил Сукачев. – Я даже нисколько и не связывал все это… Меня попросили…

– И чьи же просьбы вы так послушно выполняете, Алексей Владимирович? – прищурился Гуров. – Даже не задумываясь, о чем вас просят и почему в итоге происходят все время какие-то трагедии. Неужели вы готовы прийти на помощь любому незнакомому человеку? Я в это не могу поверить, уж не взыщите! Для этого нужно быть полным дураком, а вы не производите такого впечатления. Или вы хотите один отдуваться за всех?

– Но я говорю правду. Не было речи ни о каком убийстве. Просто однажды ко мне подошел Сиволапов, – начал Сукачев. – Это человек из секретариата фракции «Расцвет России», где заправляет Кандинский. И он мне сказал, что со мной хочет поговорить другой человек. Он его имени не называл, но предупредил, что человек этот пользуется очень большим доверием у руководства и с ним нужно быть предельно откровенным и постараться выполнить все его пожелания. Ну я и выполнил. А что мне прикажете делать? Но только я ведь не знаю, как найти этого человека. Больше мы с ним не контактировали.

– А кому вы только что звонили, Алексей Владимирович? – спросил Гуров.

Сукачев осекся и с ненавистью посмотрел на оперативника. Он явно умалчивал самое главное, надеясь, что все еще утрясется. Сейчас он кое о чем рассказал, надеясь отделаться малой кровью и выиграть время.

– Я звонил? – фальшиво сказал он. – Я никому не звонил.

– Знаете, Алексей Владимирович, – проникновенно произнес Гуров. – Врете вы много, а я не люблю, когда мне врут. Вы бы лучше подумали о том, что будет, если с вами решат поступить так же, как с вашим коллегой Скоком. У вас один выбор – говорить правду, и тогда я сумею вам помочь.

– Что помочь? – не понял Сукачев.

– Выжить, например, – пожал плечами Гуров. – Остаться на свободе вам вряд ли удастся. Но, думаю, срок будет минимальный, учитывая ваше искреннее раскаяние.

– Да в чем мне раскаиваться? – плачущим голосом выкрикнул Сукачев. – Я все вам рассказал. Ничего такого я не делал. За что меня сажать?

– За соучастие в убийстве! – жестко сказал Гуров и поднялся. – В общем, подумайте, Алексей Владимирович! Сроку я вам даю до утра. Если надумаете рассказать всю правду, то позвоните мне вот по этому телефону… Если звонка утром не будет, я начинаю действовать, и тогда пощады не ждите! Не стану желать спокойной ночи, потому что спать вам сегодня не стоит… Но говорю «до свидания», надеясь на ваш здравый смысл и скорую встречу.

Гуров, не оборачиваясь, направился к выходу, самостоятельно открыл дверь и покинул квартиру Сукачева. Он испытывал смешанные чувства от своего визита. С одной стороны, картина преступления начинала вырисовываться и даже определились некоторые его соучастники. Но, с другой стороны, все это еще было очень зыбко и приблизительно. Не было никаких прямых улик, а свидетели могли в любую минуту отказаться от своих показаний, данных в минуту душевной слабости… И уж совсем сомнительно, что удастся добраться до главных заказчиков убийства. Похоже, распоряжение о нем отдавалось даже не через третьи, а через десятые руки. Какой-то Сиволапов, какой-то неназванный человек, круглощекий Сукачев – сама невинность, – ни о чем не догадывающийся, ни в чем не сомневающийся…

Гуров вышел из подъезда на промозглый воздух. Его «Пежо», тускло отсвечивая стеклами, дожидался хозяина на том же месте, где он его оставил. Гуров поднял голову – на третьем этаже в квартире Сукачева пылали все окна.

Гуров отпер дверцу машины, сел за руль, хотел повернуть ключ в замке зажигания. И в этот момент с заднего сиденья раздался негромкий самоуверенный голос:

– Не торопитесь пока, Лев Иванович! Не знаю, как у вас с нервишками. Еще врежетесь во что-нибудь на ходу! А нам надо спокойно поговорить…

Гуров резко обернулся, но тут же в подбородок ему уперся холодный ствол пистолета. Лица человека, сидящего на заднем сиденье, он так и не увидел – оно было скрыто в тени.

– Спокойнее, Лев Иванович, спокойнее! – недовольно проговорил незнакомец. – Так я и знал, что с нервами у вас не все благополучно. Возраст, наверное? – Вопрос был с явной издевательской интонацией. – Отпуск вам действительно не повредил бы… Если бы вы использовали его по назначению!

– Вы из соцзащиты или занимаетесь неврологической практикой? – раздраженно спросил Гуров.