Теперь краснеет Каллиопа.

– Ты просто страдаешь из-за того, что опять его теряешь. Теперь, когда Крикет поступил в колледж, ты, должно быть, стала такой одинокой. – Я отталкиваю ее, чтобы пройти мимо. – Наверно, очень тяжело, когда капитан команды твоих болельщиков уходит и начинает жить своей жизнью.

Каллиопа хватает меня за пальто, чтобы остановить:

– Это не про меня.

– Это именно про тебя. – Я в ярости стряхиваю с себя ее руку. – Но просто чтобы ты знала, у твоего брата тоже есть жизнь. Возможно, он не выступает перед публикой, но он не менее талантлив, чем ты. Просто ты никогда этого не замечала, поскольку вся ваша семейка вращается вокруг маленького мира эгоистичной Каллиопы.

– На самом деле, – язвительно отвечает девушка, – у меня два талантливых брата. И Крикет знает, что мы все за него переживаем.

– Знает ли? Ты так в этом уверена?

– Он бы сказал! – Внезапно Каллиопа утрачивает самоуверенность.

– Он и сказал, – сквозь стиснутые зубы шиплю я. – Мне и моей семье. А теперь, если ты не против, я должна идти – опаздываю в школу.

Обвинения Каллиопы темным облаком роятся в моей голове. «Ты его используешь». Я ничего не делала специально – никогда не пыталась повредить Крикету намеренно, – хотя уже осознала, что не должна давать ему никаких авансов. Выслушивать мнение Каллиопы было просто ужасно, и до сих пор, вспоминая ее слова о флирте, я съеживаюсь от обиды.

Но еще неприятнее осознавать, что у Крикета была девушка. Даже если у них и не было интимных отношений. Мысль об этом не дает мне покоя. Словно в кишках завелись черви. Но это неправильно. У меня есть Макс, и я должна позволить Крикету с кем-нибудь встречаться. Встречаться сейчас.

О, господи! При мысли о новой девушке Крикета мне становится дурно. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не позволяй ему завести девушку до тех пор, пока я не утрясу все эти «дружеские» дела.

Ну вот, теперь я чувствую себя еще хуже. Черт подери, что за эгоистичное желание!

После школы мне звонит Макс, чтобы объявить об очередном субботнем концерте в Санта-Монике. Я знала, что группе предстоит там еще несколько выступлений, но тот факт, что Макс не позаботился объявить об этом в начале недели, наводит на параноидальные мысли о том, что он сделал это специально, чтобы избежать нашего совместного завтрака. Мы не виделись с Максом с того злополучного обеда. Все, чего я хочу, это броситься в его объятия и убедиться, что между нами все по-прежнему хорошо.

Макс предлагает устроить свидание во время перерыва на обед. Мы встречаемся в паршивой тайской забегаловке, и я буквально не могу отцепить от него руки. Мне хочется близости. Хозяин бросает на нас насмешливые взгляды, пока мы обнимаемся за угловым столиком.

– Придешь ко мне после работы? – спрашивает Макс.

– Меня заберет Энди, я ведь все еще под домашним арестом. Может, завтра, перед твоим отъездом? Я могу сделать вид, что у меня раннее дежурство.

– Мы выезжаем рано. В Лос-Анджелесе есть один музыкальный магазинчик, и мы хотели туда заглянуть. Не делай такое лицо, Лола, – просит Макс, видя мои недовольно надутые губы. Он переплетает свои пальцы с моими. – Мы увидимся через несколько дней.

Выходные тянутся без Макса ужасно долго. Крикета тоже нет. Все, что от него осталось, это знак. Не из тех, что я видела в чашке с чаем, – просто приколотая к окну записка: «Скейт Америка. Увидимся в следующие выходных». Почему он не предупредил заранее, что уедет из города? Неужели Каллиопа рассказала ему о наших баталиях?

Мне хочется позвонить Крикету, но у меня нет номера его телефона. Я могла бы спросить Линдси – у нее в телефоне номер Крикета наверняка остался, – но такой поступок создаст обо мне неверное впечатление. Узнай об этом Каллиопа, она бы меня покусала. Поэтому я делаю домашнюю работу и глазею на записку.

Сегодня среда. И она все еще здесь.

И чем больше я разглядываю его почерк – такой убористый, такой мальчишеский, – тем сильнее хочу доказать себе, что мы можем быть просто друзьями. Мне нравится Крикет. Я нравлюсь ему. Несправедливо позволять Каллиопе лишить нас этой возможности, не дав даже попытаться подружиться.

Именно поэтому я еду на поезде в Беркли. Наверное! Однако, помимо всей это дребедени, меня терзают печальные мысли о стопке иллюстраций, которая нужна мне для изготовления платья. Не могу поверить, что я ее отдала. ВСЮ, ЦЕЛИКОМ! Не какие-нибудь «необходимые пять страниц», а шесть месяцев планомерной работы. О чем Крикет думает, когда просматривает ее? Я вспоминаю каждую залитую, разрисованную страницу, разукрашенную сердечками, записями и рисунками, и хочу умереть. Он, наверное, думает, что у меня мозги сделаны из теста.

Я должна ее вернуть.

Более того, записи нужны мне на этой неделе. У меня впереди еще куча работы по изготовлению платья. Поэтому, едва заканчиваются занятия в школе, я сажусь на поезд. Пригородные поезда выглядят куда симпатичнее тех, что курсируют по Сан-Франциско. Эти проносятся мимо станций с диким ревом, но на лицах их пассажиров вечно застывшее выражение скуки и усталости. Я тереблю свои очки в форме сердечек, наблюдая за тем, как за окном проносится грязная, индустриальная часть Окленда.

Я путешествую в одиночку. Ехать около двадцати минут, но, если учесть ожидание на станции и местный поезд, на котором мне пришлось добираться до этого поезда, я в дороге уже около часа. Не могу поверить, что Сент-Клэр проделывает этот путь каждый день. Теперь я понимаю, что он вечно не успевает доделать домашнюю работу. Ему приходится добираться до Анны – а потом и возвращаться обратно – часа полтора-два. Этот же путь проделывает и девушка, чтобы увидеться с ним в выходные.

Что скажет Крикет, когда я заявляюсь? Он знает, что это не ближний путь. Может, сказать ему, что я поехала сюда за винтажной одеждой и решила заодно заскочить к нему. Друзья ведь ходят в гости, не так ли? А потом можно будет случайно упомянуть о своих бумагах и забрать их. Да, сначала проявления дружбы, потом бумаги. Ведь ради этого я и еду.

Тогда почему ты не сказала об этом Максу?

Я съеживаюсь на своем кресле, стараясь отогнать этот вопрос как можно дальше.

Похоже, я под арестом только в том, что касается моего бойфренда. Когда я сказала сегодня Энди, что собираюсь к Линдси смотреть все серии «Мертвых до востребования», он даже не моргнул глазом. И дал денег на пиццу. Мне кажется, он испытывает чувство вины из-за Норы. Прошло уже полторы недели, но она как будто и не собирается съезжать. Прошлой ночью один из ее клиентов притащился погадать. Мы с родителями были уже в постели, когда кто-то вдруг начал лупить по дверному звонку с такой силой, словно это тревожная кнопка. Представляю, что нас ждет вечером, когда вернется Натан. Очередное выяснение отношений! Готова поспорить, Энди тоже предпочел бы есть пиццу и смотреть старые фильмы.

Даже не знаю, почему я не сказала ему, что еду к Крикету. Честно говоря, я не уверена, что Энди поймет меня правильно. А может, просто боюсь, что родители упомянут об этом в присутствии Макса. То есть когда-нибудь я конечно же расскажу все Максу. Когда будет уже абсолютно, абсолютно-абсолютно понятно, что мы с Крикетом просто друзья.