Значит, я на верном пути?

Я слышу, как открывается окно в доме напротив.

А затем… ничего.

Не знаю почему, но мне кажется, что Крикет позовет меня по имени. Он молчит. Я хватаю очки и вылезаю из кровати. Вглядываюсь в темноту. Крикет разглядывает небо. Я молча наблюдаю за ним. Он не шевелится. Я тянусь к занавескам, не в силах контролировать эмоции, и открываю окно.

– Привет, – говорю я.

Парень переводит взгляд на меня. Но глаза его все еще затуманены как тогда, когда он смотрел на звезды.

– С твоей сестрой все в порядке?

Крикет медленно кивает.

– Она переживет.

– Мне жаль, что так вышло с твоим проектом.

– Не стоит беспокоиться.

– У тебя получится его закончить?

– Возможно.

– Тебе… все еще нужны те иллюстрации?

Легкая улыбка.

– Конечно.

– Ладно. Тогда держи.

Я роюсь в куче на полу до тех пор, пока не нахожу скрепленную степлером пачку иллюстраций. Часть из них распечатана из Интернета, часть отксерокопирована с книжек. Здесь все, что вдохновляло меня на создание платья, с тех самых пор, как я встретила Макса, то есть с начала лета. Я поворачиваюсь обратно к окну. Крикет сидит у себя на подоконнике, как и в первый раз, когда мы встретились. В конце лета!

– Тебе их перебросить? – Я смотрю вниз, на мусорный бак, куда Энди выкидывает пищевые отходы.

Крикет задумывается на несколько секунд, а затем отвечает:

– Я сейчас вернусь.

Он исчезает, оставляя меня вглядываться в его комнату. Там по-прежнему пусто, однако кое-где уже видны следы его присутствия – научный журнал на кровати, кучка спутанных каучуковых браслетов на туалетном столике, наполовину пустой стакан с соком на рабочем столе, необычное пальто на спинке компьютерного кресла. Спустя минуту Крикет возвращается со шваброй и металлической корзиной для фруктов. Один за другим он выкладывает фрукты на туалетный столик.

При мысли о том, что парень сейчас достанет оттуда вишню, меня охватывает ужас.

Но этого не происходит.

Крикет цепляет корзину за край деревянной ручки, затем поднимает конец, и корзина скользит вниз к его руке. Крикет высовывается из окна и протягивает мне древко. Руки у него настолько длинные, что оно легко достает до моей комнаты.

– Готова?

Я собираюсь с духом, чтобы поймать.

– Валяй, капитан!

Крикет наклоняет ручку, и корзина соскальзывает с палки прямо мне в руки. Я с облегчением смеюсь:

– Знаешь, а ведь на самом деле я могла бы и не поймать.

– Не хотел бы я быть на твоем месте, я бы точно не поймал.

– Ты никогда не промахиваешься. – Я кладу стопку в корзину. – Она жутко тяжелая.

– Держу. – Крикет крепко берет швабру и поднимает ее концом вверх.

Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы прицепить ручку корзины на древко. И роняю ее. Для швабры она тяжеловата, но Крикет приподнимает ручку как раз в тот момент, когда корзина летит навстречу.

– Ха!

Залезая обратно в комнату, он ударяется об подоконник до боли знакомой пряжкой на ремне. Этот черный потертый кожаный ремень у Крикета уже много лет. Он опускает задравшуюся рубашку. Торс у него настолько длинный, что рубашка ему даже слегка коротковата. Очередная деталь, которую я успела забыть.

Я качаю головой, стараясь прогнать прочь мысли о его животе. И все же улыбаюсь.

– А это было на удивление просто и в то же время сложнее, чем могло бы быть, – говорю я.

Парень улыбается в ответ:

– На этом я и специализируюсь.

На следующее утро, когда я прохожу мимо дома Беллов, меня уже поджидают – правда не тот близнец, которого мне хотелось бы видеть.

– Нам надо поговорить. – Руки Каллиопы скрещены на груди, на ней бледно-голубой спортивный костюм под цвет глаз.

У Крикета они такие же. Еще у близнецов одинаковые, почти черные волосы, хотя волосы девушки аккуратно уложены, в отличие от брата. А вот улыбки у них разные, как день и ночь. Улыбка Крикета кажется неосознанной, вырвавшейся поневоле, а вот у Каллиопы она отточена до совершенства.

Каллиопа явно ждала меня здесь, чтобы встретиться перед пробежкой. Видимо, чтобы сказать, что я должна быть паинькой и проявить понимание.

– Поговорить о чем? – Я прижимаю к груди школьную сумку – винтажную блестящую сумку для боулинга.

– Как думаешь, что ты делаешь?

Я оглядываюсь по сторонам:

– Мм… Иду в школу?

– С моим братом, – мрачно заявляет Каллиопа. – Это должно прекратиться сейчас же. Я больше не могу смотреть, как ты его используешь.

– Прости?

– Не прикидывайся дурочкой. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. По сравнению с тобой Крикет всегда был сосунком. Делал все, что ты ему приказывала. Ну, скажи мне! Ты порвала со своим бойфрендом накануне того вечера, когда Крикет принес тебя домой на руках?

Мое лицо становится пунцовым.

– Он помог мне только потому, что мои очки разбились. И я ничего не видела.

– А как же флирт и прижимание тебя к груди? Это тоже была часть помощи?

Я слишком растеряна, чтобы ответить.

– Мой брат не такой, как ты, – продолжает Каллиопа. – У него нет опыта в подобных делах. У него и была-то всего одна девушка… недолго… и к тому же строгих правил. Не думаю, что между ними было что-то большее, чем поцелуи.

Мой румянец становится ярче. Каллиопа хочет сказать, что у меня большой опыт. Хотя это вообще не ее дело.

– Другими словами, когда речь заходит о девушках, мой брат абсолютно беспомощен и совершенно не понимает, что его имеют. Но я-то осознаю это и говорю тебе: «ОТВЯНЬ!»

У меня перед глазами все плывет. Я не могу подобрать достойного ответа.

Каллиопа делает шаг вперед:

– Все эти приезды домой, чтобы лишний раз увидеть тебя, разочарования, когда брат обнаруживает, что ты встречаешься с Максом. Хватит водить Крикета за нос.

ХВАТИТ!

– Ты ошибаешься. – Я выпрямляю спину. – Мы с Крикетом друзья. Ты никогда не слышала о дружбе? – Я выдерживаю паузу и качаю головой: – Нет, видимо, не слышала.

– У меня есть лучший друг. А ты просто морочишь ему голову.

– Морочу… морочу ему голову? А как насчет того твоего вранья два года назад? Когда ты сказала, что я не захотела прийти на его вечеринку?