Сама удивлена, но все так и есть. Я обещала и не выполнила обещание. Почему нельзя сказать это вслух? Что мне терять?

– Да. И мне жаль.

Муж садится на край кровати. Если бы он сейчас сфотографировал себя, то подписал бы снимок так: «Люк, портрет супруга, потерпевшего крах».

– Но почему ты их не пила?

Подхожу и сажусь рядом с мужем, человеком, который последнее время казался мне чужаком.

– Не знаю… То есть знаю. Во-первых, у меня от них болит желудок. Но самое главное – я просто не хотела их пить. Ты же знаешь: я никогда не собиралась заводить детей.

– Но ты сказала…

– Я сказала, буду пить витамины. Да.

– Я считал, это значит, ты готова попробовать.

– Я никогда так не думала.

Люк крутит банку в руках, и таблетки грохочут в тишине. Этикетка обещает столько всего. Фолиевая кислота! Железо! Слова ВАЖНЕЙШИЕ ЭЛЕМЕНТЫ, набранные крупными буквами, повторяются опять и опять.

– Зачем принимать витамины для беременных, если ты все еще не готова завести ребенка?

– Чтобы сделать тебя счастливым, – отвечаю я и добавляю, потому что это лишь часть правды, но не вся: – Чтобы ты перестал на меня давить.

Забираюсь с ногами на кровать и скрещиваю их. Подо мной белое стеганое покрывало, тонкое, мы застилаем его, когда в город приходит жаркое влажное лето. А мне хочется закутаться в зимнее одеяло – пушистое, уютное – и свернуться клубочком.

– Я хотела, чтобы мы перестали ссориться. Сработало на какое-то время.

– Мы сейчас ссоримся?

– Не знаю. А ты как думаешь?

Люк поворачивается ко мне. Забирается с ногами на кровать, скрещивает их, как я.

– Я не хочу ссоры. Давай не будем ругаться, хорошо?

– Хорошо, – киваю я. Мы неуверенно смотрим друг на друга. – И что дальше?

Муж пожимает плечами, короткие рукава серой футболки слегка приподнимаются, обнажая развитые от постоянного ношения фототехники мускулы. Я вдруг ошеломленно замечаю, насколько Люк привлекателен. Похоже, последние месяцы я об этом забыла. Мне захотелось его поцеловать, прижать к себе.

Я ведь могу его поцеловать? Я же его жена, наверное, могу. Правда?

Разве не так супруги преодолевают напряжение в браке, сглаживают разногласия, мирятся – занимаясь сексом? Мы с Люком так проблемы не решали, я никогда этого не понимала. Когда мы ссоримся, заниматься сексом мне не хочется. Хочется швырять вещи, кричать или дуться сутки напролет.

А если хоть ненадолго перестать думать, волноваться, не позволить нашим разногласиям из-за ребенка встать между нами? Что, если просто дать шанс биологии определить за меня мое будущее – быть мне матерью или не быть? Если забеременею, так забеременею, а нет – мы с Люком сможем сказать, что пытались. Я смогу сказать, что пыталась или по крайней мере согласилась попробовать стать матерью и у нас просто ничего не вышло, проблема решилась раз и навсегда.

Будет приятно знать, что я что-то делала. Возможность маячит впереди, нашептывает, манит.

Мой первый шаг на этом пути – легкое движение. Я касаюсь кончиком пальца обнаженной кожи руки мужа. А потом совершаю целый прыжок, коснувшись его щеки и целуя, по-настоящему целуя Люка. Без разговоров, споров и решений.

Пока будет так.

Проведем эксперимент.

ГЛАВА 23

2 июля 2007 года

Роуз, жизни 6 и 8

– Мама?

– Что, милая? – Мама увлеченно раскатывает тесто на столешнице. Спереди ее свободная красно-сине-белая футболка испачкана мукой.

«Проникаюсь духом Четвертого июля!» – заявила она, выйдя к завтраку в костюме цветов американского флага. Мы живем в доме, который родители каждое лето снимают на праздники. Он стоит прямо на пляже.

– Вы с папой никогда не думали отказаться от решения заводить ребенка? Меня?

Ручки старой скалки, расшатавшиеся за годы пользования, звякают, когда мама вжимает ее в тесто. Потом отрывает бумагу для выпечки, высыпает на нее горсть муки. Белая пыль оседает во влажном воздухе.

– О чем ты, Роуз?

Салфетка, на которой стоит пластиковый стаканчик с кофе со льдом, промокла от испарины. Лед почти растворился. Отпиваю глоток, жую соломинку. Тишину нарушает звук прибоя. Неужели я правда собираюсь ей сказать? На самом деле?

Да.

– Когда вы с папой старались зачать ребенка, вы ни разу не задумывались о том, чтобы просто бросить попытки и не иметь детей вообще?

Скалка со звоном ложится на раскатанное тесто. Мама поднимает на меня взгляд:

– Конечно думали. И не раз.

– Правда? – недоверчиво спрашиваю я, хотя сама задала этот вопрос.

Мама хмурится. На лбу – капельки пота. Руки все еще сжимают скалку.

– Роуз, когда десять лет пытаешься зачать ребенка, множество раз возникает желание сдаться. И не потому, что я тебя не хотела.

– Конечно, – быстро отвечаю я. – Понимаю.

Мама кладет скалку, отряхивает футболку от муки. За окном раздается скрип шезлонга на веранде, в котором отдыхает папа.

– Ну, и в чем дело?

Подумываю, не сменить ли тему на другую, не такую тяжелую, но все же продолжаю:

– Ты удивишься, но… – я тяжело сглатываю, – мы с Люком пытались завести ребенка.

Мама вздрагивает всем телом, дергает руками, будто марионетка, и с грохотом сбивает тяжелую скалку на пол.

– Что?

– У вас там все в порядке? – окликает с веранды папа.

– Все прекрасно! – кричу я в ответ.

– Но ты же не хочешь детей, – шепчет мама. – И никогда не хотела. С подросткового возраста твердила, что внуков мне не видать, мучила меня. Не верю!

Ясно, это была ошибка.

– Ну и не верь. Прости, что рассказала. – Отпиваю еще кофе со льдом, который уже стал комнатной температуры, разворачиваюсь, чтобы пойти на кухню, но тут испачканная мукой рука меня останавливает.

– Постой, – вздыхает мама. – Давай поговорим.

Я не оборачиваюсь.

– Мне понадобилось много сил поднять эту тему, поэтому если разговор для тебя нелегкий или ты хочешь меня пристыдить, давай не будем. – Вдыхаю жаркий дневной воздух. – Мне тоже непросто.

Мама тяжело вздыхает:

– Роуз, ты можешь поделиться со мной всем. Мне не следовало так реагировать. Просто я удивилась. Никогда не думала…

– Знаю.

– Давай пойдем в спальню? Там нас никто не услышит.

Мама проходит мимо, зовя за собой в их с папой комнату с видом на море (если встать у окна под правильным углом). Наша с Люком спальня меньше и располагается на другой стороне коридора. Муж ушел фотографировать птиц в заповедник в дальнем конце пляжа, папа загорает и читает.