– Немного. – Из головы все еще не выходит разговор с мамой в пляжном домике. Она считает, что я стала бы хорошей матерью. – Я, наверное, не против. Возможно, для нас это неплохой компромисс.

Люк молчит.

Что ж, продолжу. Закрываю на миг глаза, пытаюсь все это представить.

– Может, если убрать из уравнения беременность – наши попытки и то, что ничего не получается, – это немного облегчит стресс, который я испытывала. – Поезд делает очередную остановку. Мы почти дома. – Если мы усыновим ребенка, то будем растить его вместе…

В вагон вваливается толпа подростков, они болтают, смеются. Наверное, возвращаются с вечеринки или из парка, который находится как раз на этой остановке. Они устраиваются на скамье напротив нас, своей энергией поднимая настроение всему вагону.

– Звучит так, будто ты рада, – говорит Люк.

– Не знаю. Может быть. Что-то вроде того. – Одна из девушек отделяется от толпы, тянет другую в конец вагона. Они начинают целоваться. – А тебя радует мысль усыновить ребенка?

– Возможно, – отвечает Люк.

– Ты над этим подумаешь?

– Хорошо. Да. Наверное. Хотя знаешь, мне кажется, нам надо продолжать пытаться. – Мы сидим на скамье бок о бок, поезд несется вперед, Люк внимательно изучает меня взглядом.

Готова ли я согласиться? Продолжить негласные попытки, на сей раз обговорив все вслух, и заниматься этим намеренно? Вспоминаю голос мамы: как она сказала, что я буду хорошей матерью, как верила, что у меня все получится.

– Хорошо. Да. Наверное, – повторяю за Люком я.

Кажется, ему этого достаточно. Он сжимает мою руку, целует меня в щеку.

Женатые так не похожи на свободных подростков. Девушки в дальнем конце вагона обнимаются, тесно прижавшись друг к другу. Мы с Люком больше не целуемся напоказ в поездах. Но привязанность, которую я испытываю к мужу на этом этапе нашей жизни, нежная, устоявшаяся. Это не плохо, просто все иначе.

Поезд прибывает на нашу станцию. Оказавшись дома, мы направляемся прямо в постель, потому что очень устали. Не целуемся, не занимаемся любовью, просто натягиваем пижамы и выключаем свет. Какое облегчение – сегодня мы не пытаемся зачать ребенка. Перед тем как наконец уснуть, я думаю: усыновление было бы идеальным вариантом.

* * *

На белой пластиковой палочке – две параллельные розовые полоски.

Беременна.

Я беременна.

Словно мой вчерашний разговор с Люком об усыновлении наколдовал мне ребенка. Или это навеяно беседой с мамой в пляжном домике… Хватаю телефон, чтобы позвонить мужу, но останавливаюсь. Скажу ему лично. Он будет так счастлив.

А я?

Мысль об усыновлении выглядела такой хорошей идеей, и, как сказал Люк, я ей даже обрадовалась.

Осторожно вытерев палочку, я опускаю ее на раковину, на варежку для лица.

Как мне преподнести новость Люку? Просто между делом? «Привет, Люк, как день прошел? У меня – очень интересно. Я узнала, что беременна».

Или устроить из этого событие? Сбегать в магазин за симпатичной коробочкой, только простой, не вычурной, со вкусом. Однотонной, голубой или цвета пыльной розы, хотя кого я обманываю? Ярко-желтой или зеленой, чтобы вышло гендерно-нейтрально. Можно было бы положить палочку внутрь, закрыть крышку, обвязать ленточкой. За ужином поставить перед Люком на стол, пусть откроет как подарок.

Или это мерзко?

Но ведь это действительно дар… Нечто, что только я могу дать мужу, то, что способно подарить лишь женское тело. Гоню эту мысль прочь, мне уже не нравится идея представлять ребенка предметом обмена, словно деньги. Вместо этого начинаю воображать, как рассказываю новости Люку.

Например, дождусь, когда мы отправимся в постель, возможно, напишу милую записку и оставлю на его подушке.

– Ой, что это, Люк? – спрошу я его. – К тебе зубная фея приходила?

Фу, пошлятина. И вообще нелепо.

Пока я все это обдумываю, внутри у меня нарастает какое-то странное ощущение, будто бурлящие пузырьки в животе, в горле…

Счастье.

Я же счастлива. Так ведь?

Встряхиваю руками, запястьями, разминаю пальцы. Выхожу из ванной и направляюсь в гостиную.

Неужели это правда? Я на самом деле рада беременности? Неужели это было так легко? Стоило лишь отдаться на волю судьбы, упасть в ее объятия, раскинув руки, и позволить себя поймать?

Не доходя до кухни, замираю на полпути. Совершенно застываю.

И жду.

Может, теперь, когда я перестала двигаться, волнение стихнет? Даю себе время осознать свою беременность: пусть мысль медленно, словно капельница с антибиотиком, просочится в мое тело. Стою долго, наверное минут двадцать или больше. Дышу, моргаю, гадаю – не распадется ли счастье на мельчайшие частицы, на атомы, не превратится ли в небытие. Взгляд блуждает по дому: вот большой стол, один его угол завален почтой, с самого Нового года так и не прочитанной. На спинке дивана – толстовка Люка.

Проходит много времени, наконец счастье все же рассеивается. Перерождается в нечто иное. Кажется, в покой.

– Кто ты? – спрашиваю я в пустоту.

Нет, я адресую эти слова своему телу, своему животу. Будущей дочери – я уверена, это дочь, хоть пока и размером с булавочную головку.

Все это так странно.

Хватаю сумочку, надеваю шлепки и мчусь в аптеку. Покупаю шесть разных тестов. На упаковках в окошках палочек светятся «да» и «нет», плюсы и минусы, одна или две полоски. Хочу быть абсолютно уверена в своей правоте. Нельзя попусту обнадеживать Люка.

Или это себя я не хочу обнадеживать попусту?

На обратном пути звоню Джилл, та тут же отвечает.

– Привет, как дела?

Тяжело вздыхаю.

– Ты просто не поверишь, – бормочу я и осекаюсь. Джилл ведь не знает, что мы с Люком перестали предохраняться.

Мои друзья устали от его одержимости родительством, потому что вопрос о том, буду ли я матерью, стал для нашего брака решающим. Из-за этого Джилл даже советовала мне уйти от мужа. Она не входит в число его поклонников. Уже нет.

– Не поверю во что? – спрашивает Джилл.

Мне нужно сказать это вслух кому-то, кроме Люка. Потренироваться произносить эти слова.

– Ну… я… Я беременна. Я – беременна.

Ну вот, готово.

Джилл молчит.

– Скажи что-нибудь…

– О, Роуз… Что ж… Как ты? – спрашивает она, но не дождавшись ответа, продолжает: – Будешь делать аборт? Хочешь, пойду с тобой? Ты же знаешь, я пойду. Скоро буду!

– Аборт?

Прижимаю мобильный к плечу, отпираю дверь квартиры и вхожу. Ведь можно еще сделать аборт… Я даже не задумалась об этом, пока Джилл не сказала. Но я и правда могу сделать его еще до вечера, пока Люк не вернулся домой. Все равно что сходить к окулисту. Это же пустяк. Люк никогда и не узнает.