– Когда они будут над нами? – воодушевляется Сергей Сергеевич.

– Через десять минут.

Совещание объявляется закрытым. Морякам поступает приказ подняться в ходовую рубку и поставить единственную и главнейшую задачу самолетным экипажам: выяснить место подводной лодки.

Корабельное начальство удаляется, а меня генерал просит задержаться.

– Ну, хорошо. Допустим, «Медведи» найдут эту небольшую лодку, – выуживает он из бара-холодильника початую бутылку и наполняет наши рюмки. – А дальше-то что?

– Дальше ее необходимо остановить.

Шеф распечатывает большую шоколадку и двигает ее ко мне. Подняв рюмку, произносит:

– За здоровье наших раненых ребят. И за твое здоровье.

– Благодарю.

Закусываю хороший коньяк шоколадом.

– Как остановить лодку, не причинив ей вреда?

– Есть много способов заставить подводников прекратить движение и лечь на дно: оказанием психологического давления, путем поддержания постоянного контакта или упреждающими залпами реактивных бомбометов. Вам об этом прочитает лекцию любой офицер с противолодочного корабля.

Сергей Сергеевич откидывается на спинку кресла, прикуривает сигарету, выпускает к потолку тонкую струйку дыма. Он ведет себя на удивление спокойно, и мне вдруг начинает казаться, что решение им уже принято. Причем решение куда более радикальное, чем предложенное мной.

– Но мы ведь не можем ее уничтожить! – подаюсь вперед, пристально глядя ему в глаза.

– Скажи, а чем ты руководствуешься, делая подобные заявления?

– То есть как чем? Во-первых, мы находимся в нейтральных водах. А во-вторых… вы не забыли, что внутри этой чертовой субмарины находится наш человек – Анна Воронец?

– Я хорошо об этом помню, – чеканит слова старый фээсбэшник. – А вот ты, находясь под властью чар ее прекрасных серых глаз, действительно забыл, где и кем она работает и что вместе с ней попало на борт вражеской подлодки.

– Я этого не забывал.

– Тогда в чем дело? Что за пацифизм с мягкотелостью?

Молчу, глядя перед собою в пол.

– Скажу больше, – продолжает шеф с металлическими нотками в голосе, – именно факт наличия на борту иностранной лодки живого и здорового доктора технических наук Воронец вкупе с командным блоком управления третьей ступени «Молота» дают мне право принять самое жесткое решение.

– В таком случае я вас не понимаю.

– Чего ты не понимаешь?

– Не понимаю цели данного разговора. Если у вас созрело решение и вы не собираетесь его менять, то к чему терять время? Зачем вы меня здесь оставили?..

Сергей Сергеевич докуривает сигарету, тушит окурок в пепельнице и, покинув кресло, прохаживается по холлу каюты.

– Я хочу дать вам один шанс. Той милой девочке по имени Анна и тебе. Но только один, понял? – внезапно остановившись, резко поворачивается он ко мне.

– Не совсем.

– Самолеты будут над нами с минуты на минуту, после чего контр-адмирал лично займется их наведением на цель по имеющимся пеленгам. Сколько им потребуется для точного обнаружения лодки?

– Сложно сказать. Это зависит от многих причин. От действий экипажа субмарины, от ее максимальной малошумной скорости, от состава металла корпуса, от уровня шумов ее двигателя и винта…

– Сколько?!

– Не менее двух часов.

– Думай. Пока самолеты ищут лодку – думай. К тому моменту, когда командир пары «Медведей» передаст координаты цели на БПК, в твоей голове должно созреть решение, отличное от моего. Но решение такое, чтобы ни я, ни Черноусов, ни командование «Адмирала Никоненко» ни на секунду не усомнились в надежности его исполнения. Теперь понял?

– Так точно.

– Отставить официоз – не в армии. Свободен…

* * *

За иллюминатором светло-серое небо, а часовая стрелка подходит к двенадцати.

Полночь. Это означает, что один из тяжелейших дней в моей жизни, наконец-то, закончен. Я сбился со счета, сколько за этот день состоялось погружений, сколько израсходовано боеприпасов и сколько уничтожено пловцов противника. В чугунной от усталости голове остались самые значимые вехи и события: первое появление чужих и гибель Бориса; расстрел «Аквариуса»; выстрелы в спину и ловушка в рубке «Антонова»; пропажа Анны и тяжелое ранение Устюжанина. Ну и, конечно же, милостивое предложение шефа, над которым приходится ломать голову последние полтора часа.

Расставшись с Сергеем Сергеевичем, я доковылял до своей каюты, у двери которой меня поджидал верный Босс. Упав на кровать, предоставил мышцам возможность расслабиться. После бутербродов и шоколада под коньячок в желудке полегчало; тело окончательно отогрелось, рана над левой лопаткой успокоилась. Короче, лежу, смотрю в потолок и фантазирую под беспрестанный низкий гул авиационных движков…

Более часа пара «Ту-142» с низким ревом барражирует над районом, граничащим с краем материковой отмели. Изредка самолеты проносятся над кораблем, отчего стальной корпус гудит и неприятно вибрирует, а Босс задирает к потолку морду и недовольно ворчит.

Проходит еще полчаса, и до моего слуха доносится шум двигателей и винтов вертолета. Подхожу к иллюминатору…

Так и есть – подмигивая красными маячками, «Ка-27» наклоняет обтекаемую кабину, отваливает от корабля и уносится в серое марево.

Ага, значит, у экипажей «Медведей» появились кое-какие результаты. Значит, они просят вертолетчиков проверить их и подтвердить. Скоро «вертушка» зависнет в одной из указанных точек и, опустив в воду антенну гидроакустической станции, «ощупает» округу в активном режиме.

Что ж, пора наведаться в ходовую рубку – узнать последние новости и предстать перед требовательными очами шефа. Тем более мне уже есть что ему предложить.

– Пойдем покурим, – завидев меня, тянет к выходу из рубки генерал.

Мы перемещаемся на крыло мостика, он поднимает воротник куртки и подпаливает сигарету.

– Готов тебя выслушать.

– Есть одна мыслишка.

– Что требуется для ее воплощения?

– Два условия: заставить субмарину остановиться и знать ее точные координаты.

– И все? – недоверчиво глядит Сергей Сергеевич.

– Для экипажа БПК и самолетов – все. Дальше выход на сцену пловцов моего отряда.

– Отряда… У твоего отряда осталось четыре комплекта для погружения.

– Не хотелось бы лишний раз напоминать, но и сам отряд сократился на треть.

– Ладно, проехали. Рассказывай, чего ты там напридумывал…

* * *

Мой замечательный, крепчайший и долгожданный сон прерывает залп «РБУ-1200».