Например, себя, подумала я.

– А ведь знаешь, Марк не похож на меня. Обычно я покричу и забуду, а он долго переживает все внутри, мучается, страдает. Фак, может, я и был виноват в чем-то тогда? Черт, не могу я думать об этом! – Крис схватился за голову, потом прикончил бокал вина и вытер рот рукой. – У меня было все. У меня могло бы быть все, – он развел руками: – Просто какая-то исповедь неудачника.

– Перестань, ты вовсе не неудачник, Крис. Ты потрясающий! – Я бросила на него полный восхищения взгляд.

Но он был где-то очень далеко, в его глазах сверкал гнев и что-то еще, что я была не в силах распознать в тот момент.

– Марк! Чокнутый придурок, вечно гоняющийся за славой. Ведет себя как принц голубых кровей, а сам вырос в одном их кварталов соцжилья в Пекэме. Знаешь, где это?

Я согласно кивнула, вспомнив увиденные в Интернете черно-белые фото огромных монструозных построек в южном Лондоне, похожих на картонные космические корабли из немого кино и колонию термитов одновременно.

– Там в восьмидесятые тусовался Джарвис Кокер и остальные. Мать Марка была хиппушкой, они жили в коммуне с другими такими же чокнутыми. Однажды по пьяни он признался мне, что мать не раз говорила ему, будто его настоящий отец – один из музыкантов The Who. Можешь себе представить, насколько у нее крыша съехала? Но Марк-то ей верил. А потом она умерла – кажется, ее сбила машина или что-то трагическое вроде того. Ему было лет десять, когда он поселился на нашей улице. Жил у своих деда с бабкой. Они были строги к нему, не хотели, чтобы он повторил судьбу своей матери-шлюхи. Но видишь, не уберегли, – Крис усмехнулся. – Его дед преподавал литературу в нашем колледже. От него Марк и набрался манер. Ведет себя будто он профессор в Хогвартсе!

– А что ты скажешь про Хью?

– Хью просто расфуфыренный педик, который не может признаться в этом даже самому себе, – отрезал Крис и со злостью затушил окурок. – У парней вроде него всегда водятся мерзкие секреты. Я не знаю, что Марк в нем нашел. Хью – жалкая посредственность, мейнстрим. Хотя, может, это Марку в нем и нравится. Я больше не знаю, кто такой Марк Риммер, человек, который был моим братом. Или я вообще никогда его не знал.

Это настоящая ревность, подумала я. В нем полыхал огонь, и сейчас пламя рвалось наружу, я видела это в метавших молнии глазах Криса. Я придвинулась немного поближе, ни дать ни взять бабочка, летящая на огонь.

– Крис, послушай, а почему ты ушел из музыки? Ты же офигенно поешь, ты невероятно талантливый. Почему ты все бросил? Я… – Язык слегка заплетался. – Вчера на концерте… там же просто все с ума сошли.

Он усмехнулся:

– Знаешь, как говорят? Понять, насколько хорош концерт, можно только по тому, хорошо ли тебе отсосут после него.

– Значит, вот чего ты ожидал вчера? – рассмеялась я немного смущенно. – Прости, не знала этого правила.

– Блин, ты классная, Вероника, – сказал Крис, долго глядя мне в лицо. – С тобой легко. Знаешь, мне бывает очень сложно с женщинами. Они все время хотят меня спасти. А ты другая, тебе просто тоже одиноко сегодня вечером. Ведь правда?

Я кивнула, подумав, что почти не покривила душой.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать один.

– А мне тридцать три. Кобейна и Моррисона я уже пережил, – он раскатал еще пару дорожек, себе и мне. – Черт, свет слишком яркий, ты не находишь?

С этими словами он поднялся и щелкнул выключателем. В наступившем полумраке замелькали картинки в телевизоре, звук которого мы давно выключили.

– Знаешь, ты чем-то похожа на одну мою знакомую. Это было очень давно, в молодости.

Меня пробил холодный пот. Он заметил, что мы с тобой похожи. Ну точно. Крис начал ходить кругами по комнате.

– Нам было лет четырнадцать или, может, уже пятнадцать: дело было в девяностые. Тогда считалось модным устраивать рейвы прямо в поле. Привозишь колонки, пульт, закупаешь колеса и воду – и все, можно начинать. Мы приехали туда с ее братом. Играла музыка. Тогда ведь не было Интернета, кто-то привез диски из Лондона, чей-то парень, я уже не помню. Так вот, мы с той девчонкой уже приняли по мэнди и ждали, когда подействует, и тут послышались сирены: кто-то из местных фермеров вызвал копов. От ужаса мы проглотили все, что было у нас с собой. Хорошо, что оказалось не так много. Я схватил ее за руку, и мы побежали. Господи, ну и ночь была! Я так быстро не бегал никогда в жизни, мы перепрыгивали через какие-то изгороди, спотыкались, за нами гналась собака, потом мы кубарем покатились вниз с холма. Когда, наконец, сирены стихли и мы поняли, что за нами никто не гонится, мы вдруг почувствовали, насколько обдолбались. Мы лежали грязные в кустах, все исцарапанные и окровавленные, и нас перло так, что казалось, сейчас просто разорвет. Мы говорили, смотрели на звезды, пели песни. А ведь у нас не было даже телефона, чтобы поставить музыку или позвонить и позвать на помощь. Конечно, ни один из нас такого не планировал, но мы были подростками, и оба перебрали колес, поэтому как-то так вышло, что мы начали трахаться – неловко и неумело, прямо на холодной земле. Но это было невыразимо прекрасно и, вероятно, спасло наши рассудки или даже жизни. Потом наступило утро. Мы лежали в обнимку и дрожали, когда нас нашел какой-то парень, который гулял там со своей собакой. Он вызвал скорую и копов. Нас отвезли в больницу с обезвоживанием и переохлаждением. Я посчитал эту историю волшебным приключением и думаю так до сих пор. Но моя подружка восприняла ее совсем по-другому. В ее понимании мы нашли свою судьбу и должны быть вместе. Хотя это совершенно невозможно хотя бы потому, что мы кровные родственники. Но история и правда прекрасная, понимаешь, дарлинг. Я никогда ее не забуду. Жизнь состоит из таких вот прекрасных историй. Их не нужно осмысливать – их нужно просто беречь, чтобы потом, когда состаришься, рассказывать их молодым. Пойми, не нужно искать во всем смысл, просто наслаждайся, – он снова оттянул лиловую резинку и щелкнул себя по запястью. Его мысли блуждали где-то далеко.

Бедная Ханна, подумала я. Ведь, без сомнения, Крис говорил о ней. Ты знала об этом? Знала, что она любит его с четырнадцати лет? Наверное, нет. Иначе ты бы не стала, не смогла бы спать с ним. Видимо, отсюда и вытекают все странности вашей с ней дружбы. Я права?

– Послушаем музыку? – внезапно спросил Крис, остановившись напротив меня. – А то я что-то все гружу и гружу тебя. Пора пожалеть твой мозг.

Я пожала плечами. Мне нравилось слушать его сбивчивую речь, мне хотелось, чтобы этот сюрреалистический вечер продолжался вечно, и я была согласна на все.

– Крис, а ты есть на Фейсбуке? – осторожно спросила я.

– Нет и никогда не был. Бессмысленная херня.

Я облегченно вздохнула. Он воткнул свой айпод в колонку:

– Что ты хочешь послушать?

– Я не знаю, сам выбирай.

– Вот задачка, – он почесал в затылке. – Конечно, в голове у меня из-за того, что я тебе рассказал, вовсю фигачат The Chemical Brothers, но нужно нечто другое.