– Вот! – крикнула Хасиль. – Вы сами услышали! Эчиль сказала, что Ашити умная, она каана и ягиров вокруг пальца обводит, а они делают, как она скажет!

Вот же мерзавка. Я поджала губы. Хоть и дура, а вывернула…

– Кийрамов привела, с пагчи дружит, теперь еще и рырхов притащила! А Танияр ей позволил! Сейчас они детеныши, а как вырастут, так будут по улицам бегать и людей жрать?!

– Рырхам не место среди людей!

– Рырх – опасный зверь!

– Они и Ашити задрать могут, зря взяла!

– А Танияр ей позволил! – повторила довольная Хасиль. – Мало нам этой напасти за стенами Иртэгена? Теперь еще и внутри будет?!

– Пусть рырхов уберут!

– Да, рырхам место в лесу.

– А лучше прибить сразу, меньше зверья голодного на наши головы будет.

– И кийрамов пусть прогонят!

– Верно говорите, – кивнула гадина. – А Танияру надо сказать, или он живет по нашим законам, или пусть челык настоящему каану возвращает.

– Да! Мы хотим жить по нашим законам!

И я шагнула к сангару. Теперь молчать уже было нельзя. Впрочем, Хасиль, вдруг уверовав во всенародную поддержку, заступила мне дорогу и рявкнула:

– Пошла прочь, пришлая!

Ягиры оттеснили бывшую кааншу, и я обернулась к собранию. Подняв руку, я дождалась, пока народ успокоится и будет готов внимать.

– Она и вам головы… – начала Хасиль, но хватило одного взгляда Эгчена, чтобы рот она все-таки закрыла.

– Милости Отца вам, люди Зеленых земель, – произнесла я.

– И тебе Его милости, каанша, – ответили мне вразнобой.

– Не я созывала вас, добрые люди, но пусть уж призыв каанши правдой окажется. Буду говорить с вами, жители тагана. Говорил бы ваш каан, но его забота о вашем благополучии вынудила быстро уехать, и вот уже зашевелились твари ядовитые, чтобы честные души отравой наполнить.

– Так ведь правду Хасиль сказала, каанша, – послышалось из толпы. – И законы наши забыл Танияр, и чужаков приветил, и братьев наших прогнал, а ты рырхов привела. Всё так.

– Да, так, – кивнула ближайшая ко мне женщина, и я усмехнулась:

– Так, да не очень. Стало быть, люди Зеленых земель, вам не по нраву, что теперь ягиры не гибнут? Не по нраву, что живые и не увечные возвращаются из разъездов? Вам их кровь нужна, так?

Люди переглянулись, а Берик едва заметно усмехнулся. С этой стороны к вопросу дружбы с кийрамами еще никто не подходил.

– О чем говоришь, уважаемая Ашити? – уточнил один из иртэгенцев.

– О том, что вашим сыновьям и дочерям не надо за вашу гордость и спесь отдавать свою жизнь, – ответила я. Народ загудел, но я подняла руку: – Что не так я сказала? Ну-ка, вспомните, когда кийрамы на вас войной ходили? Когда они поселения жгли, урожай вытаптывали, целые семьи под корень изводили? Кто вспомнит, пусть и мне скажет, а то Хасиль права, я из иных земель к вам пришла. У меня воюют только с врагом, а не за тушу таба.

– Так и мы не за таба! – возмутились в толпе. – Зачем обижаешь?

– Тогда скажи, когда кийрамы смерть в Зеленые земли несли?

– Я же говорила, что она правду вывернет! – выкрикнула Хасиль, и я, уже не скрываясь, велела:

– Проводите жену Архама на подворье, она уже достаточно сказала. Вернется Танияр, будет решать, что с Хасиль делать.

– Да за что ее? – вопросили люди. – Всего лишь сказала, что думала.

Ягиры потащили вторую жену прочь, а я вернулась к разговору:

– А я вам скажу, как называется, что сейчас сделала Хасиль, а затем продолжим наш разговор, – ответила я и подняла раскрытую ладонь. – Считайте со мной, любимые дети Белого Духа. – И начала загибать пальцы. – Оговаривала правящего каана, оспаривала его решения, подрывала доверие народа к правителю, подговаривала вас на бунт. И что прикажете делать каану с теми, кто ему откажется подчиняться? Подчиниться самому? Начнется безвластие, тогда каждый последний урх станет кааном помыкать и ему указывать. Выходит, наказать должен? Он – правитель, а правитель – отец своему народу. Какой отец позволит, чтобы ему дети указывали?

А такая Хасиль вам в голову мысли опасные вкладывает. Вы заволнуетесь, подниметесь и к каану пойдете. Ему кнут в руки брать, вам страдать, а Хасиль на подворье за крепкими воротами сидеть останется? Она подстрекатель и не пойдет впереди вас. А послушаетесь, и что же выйдет? – Я усмехнулась. – Архам языком матери говорил, Танияр, как вы считаете, моим, а вы все языком глупой Хасиль молоть станете? – И я ощутила прилив злости. – Что может знать брошенная жена бывшего каана?! О чем толкует она? Танияр собратьев прогнал и войной грозил?! Она рядом сидела? Она своими ушами слушала? Но вам рассказала, о чем не знает, а вы рты раскрыли и слушаете лишь потому, что кийрамы вам не нравятся. А когда ягиры гибнут за тушу таба – нравится?!

Можете не отвечать на мой вопрос – не ходили войной кийрамы на тагайни ни разу. Охотиться заходили, а войной ни разу не пришли. Ни одного поселения не сожгли, ни единой семьи не вырезали! Многие из вас их даже в глаза ни разу не видели, но галдите и ненавидите всем таганом! Дичи им пожалели! А то, что теперь мы с их стороны как за стеной, не подумали? Кийрамы нашей защитой стали. Нужда будет, придут и помогут, а надо будет, и мы им не откажем. Мы соседи с ними и всегда соседями были, а вот врагами никогда. Так кому таба жалко?! Кто с голоду умрет, если кийрам дичи в нашем лесу настреляет?

– Да, войны не было ни разу, – согласился со мной мясник Андыр. – Но и добра не видели.

– Не видели, – согласились с ним, и я усмехнулась:

– Видели. Видели добро! Я такой случай знаю. Он произошел с Эйшен – матерью Танияра. Еще ребенком она заблудилась в лесу и едва не стала добычей зверя. Кийрам отбил девочку, привел к себе в дом. Они с женой накормили ее, обогрели и оставили до утра. А утром охотник отвел ее к границе тагана, а сам позади крался. Да не со злым умыслом! Приглядывал, пока Эйшен не добралась до дома. И думается мне, что не одна она такая, кому помогали кийрамы. Только рассказывать боитесь, чтобы не узнали, что вы общались с дикарями. Спесь мешает отдать им должное. Эйшен вот повзрослела и отнесла дары охотнику, который ее спас, и сыну рассказала. Может, и еще кому говорила, только я эту историю от Танияра услышала. И как после этого вы будете говорить, что добра