– Я как-то на охоте кийрама встретил. Он нож в кулаке сжал, думаю, ну всё, конец пришел. Уже драться с ним до смерти собрался, а он за кусты скользнул и будто среди деревьев растворился. Так и разошлись.

– Да, есть о чем подумать…

– Есть.

Такие разговоры радовали. Можно было надеяться, что сомневающихся и настроенных резко против сегодня поубавилось. Да и гордость тагайни сейчас играла на верных нотах, потому слышались и такие разговоры:

– Ты подумай, чего Елган удумал. Танияр Отцу клятву дал, а Елган на самого Белого Духа решил плюнуть?

– Вот-вот, потому и посланник его вздумал каану в его доме указывать.

– Наш Танияр такого не спустит.

– Точно-точно, вон как ягиры вскинулись, видел? Они за каана горой, а мы что же рот разинули? Хасиль всегда дурной была. Каанша она, поглядите. Ашити верно сказала – жена, брошенная мужем.

– Архам и жен, и детей своих предал, за убийцей пошел.

– Так мать же!

– А отца убила.

– Да он отца давно продал за бабий подол. Танияр мужчиной вырос, а этот так младенцем и остался. И как мы его столько терпели?

– Да, хорошо, что Танияр себе челык вернул. Его Вазам растил как надо. Старый каан тоже с пагчи драться не хотел, я слышал от ягиров. Только из-за договора пошел да смерть свою нашел.

– А смерть жена уготовила. Тьфу…

У крепостной стены нас ожидала Ихсэн. Я улыбнулась ей, и моя подруга пристроилась рядом.

– Может, надо было сказать и про Налыка? – тихо спросила она.

Я отрицательно покачала головой:

– Ни в коем случае. Хватит и одного Елгана.

– Я так и подумала, что они могут испугаться, если узнают про второй таган, – шепнула Ихсэн, и Эчиль нахмурилась.

– Отец не пойдет, – упрямо сказала она. – Может, его зять уже и не каан, но его дочь и внучки всё еще здесь. Нет, не пойдет.

– И Елган пока только через посла угрозами сорил, – улыбнулась я ей. – Может, и обойдется.

– Хоть бы так, – прижав ладони к груди, пробормотала Ихсэн.

Я пожала ей плечо и улыбнулась:

– Всё будет хорошо, Ихсэн, не печалься. Отец с нами, Он не оставит нас своей милостью. Верь в это, всегда верь. Он не любит сомнений, я точно знаю.

– Ох, я верю, Ашити.

– Да и мало ли что Туор говорил, решать всё равно каан будет, – сказала Эчиль. – А раз он дочь моему брату отдает, то совсем переживать не о чем. Мой отец ему не позволит причинить зло Зеленым землям.

– На всё милость Белого Духа, – ответила я, Ихсэн просто кивнула, а вскоре и вовсе покинула нас, потому что меня ожидало следующее дело.

Эчиль осталась со мной, ей путь на подворье был открыт – первая из жен Архама там жила. Хасиль отвели в ее комнаты, и сейчас она сидела там под надзором двух ягиров. Впрочем, я не спешила войти к нашей арестантке. Прежде я поманила Эгчена, и когда он нагнулся ко мне, тихо велела:

– Пусть ворота закроют и никого не выпускают, пока не позволю. А еще пусть опросят всю прислугу, с кем она общалась, кто приходил. Может, слышали, о чем говорили. А мы пока у самой Хасиль попробуем всё узнать.

Признаться, я не рассчитывала, что наушник бывшей каанши сидит и ждет, когда его поймают. Однако это не означало, что мы не должны перетряхнуть подворье. Эчиль устремила на меня вопросительный взгляд. Я отрицательно покачала головой.

– Я сама с ней справлюсь, – ответила я на невысказанный вопрос. – Сейчас Эгчен вернется, и мы поговорим с кааншей.

– Тьфу, – сплюнула дочь Налыка. – Пойду тогда к девочкам. Но если буду нужна, зови, я из Хасиль душу вытрясу.

– Я знаю, чем ее взять, – заверила я. – Иди к дочерям, после поговорим.

Байчи-ягир присоединился ко мне спустя недолгое время. Я заметила, как в его глазах мелькнуло удовлетворение, когда он увидел меня. Я понимала, что он тоже хочет присутствовать при допросе. Усмехнувшись про себя, я дождалась, когда Эгчен подойдет, и уже вдвоем мы направились к арестантке. Впрочем, направились мы вшестером – Берик и рырхи никуда не делись. Но они были моими постоянными спутниками, потому их можно было и не считать.

Бывшая каанша сидела на кровати, гордо вздернув подбородок. И я бы поверила в ее бахвальство, если бы она так отчаянно не прижимала к себе дочерей. Сейчас это было не материнской заботой, но попыткой защититься. Хасиль, как бы ни хорохорилась, боялась. И это лишний раз уверило меня в том, что она никогда бы не решилась созвать народ на поляну и устроить разжигание бунта, если бы кто-то не подтолкнул ее к этому шагу, уверив, что ничего за ее выходкой не последует. Последует. Иначе нельзя. Демократия демократией, но власть каана должна оставаться главенствующей силой. Она нерушима, или же это не государство, а сборище дикарей. Но даже в таком сообществе есть свои законы, а законы надо соблюдать.

– Так, так, так, – войдя в комнату, произнесла я без особых эмоций. – А вот и наша бунтарка.

Хасиль сильней стиснула дочерей, младшая испуганно заплакала, и я вздохнула. Дети здесь были лишними.

– Надо позвать прислужниц, пусть заберут девочек, – велела я, и вторая жена Архама порывисто обернулась ко мне.

– Ты не заберешь моих детей, пришлая, – зашипела она.

И вновь я не верила ей, за этим шипением пряталась паника.

– Мне не нужны твои дети, Хасиль, – ответила я. – Но им не стоит видеть того, что вскоре произойдет с их матерью.

– Прислужницы сейчас не смогут смотреть за детьми, – сказал байчи и усмехнулся: – Они поют сладкие песни для моих ягиров.

– Тогда пусть они побудут с Эчиль, – ответила я и посмотрела в глаза бывшей каанше: – Хвала Отцу, сейчас лето, и искать их в метели не придется.

Эгчен усмехнулся и направился к кровати. Он с легкостью оторвал от Хасиль старшую дочь и передал ее Берику, затем выдернул из рук младшую. Ее он тоже передал Берику. Теперь заплакала и старшая. Они потянули руки к матери, и Хасиль, чье лицо все-таки утратило фальшивую самоуверенность, вскочила с кровати:

– Верните! Верните мне их! Отдайте!

Эгчен заступил ей дорогу. Я бросила взгляд на Берика, но он уже выходил из комнаты, прижав к себе детей. И когда дверь за ним закрылась, я приблизилась к рыдавшей женщине и с минуту просто рассматривала ее. Она на миг оторвала руки от лица, и взгляд, в котором смешались страх и ненависть, остановился на мне.

– Ты-ы, – протянула она. – Это ты во всем виновата!