Что до стран третьего мира (понятии очень расплывчатом в конце двадцать первого столетия), то большинство их граждан о Пришествии не ведали или считали слухи о чужаках из галактических бездн нелепой и безбожной выдумкой. Голые туземцы с Андаманских островов бродили в тропическом лесу в поисках съедобных корешков и травок и временами занимались сексом; в их языке насчитывалось двести слов — и ни одного о пришельцах. Сотни миллионов китайцев, индусов, арабов, африканцев если беспокоились о чём-то приходящем с неба, то исключительно о ветре и дожде. Люди — или нелюди — из космоса были от них так же далеки, как облако Оорта, и уж, во всяком случае, не ближе, чем купола на Марсе и Пояс Астероидов. Они в отличие от андаманцев слышали о чудесах своей эпохи, о достижениях генетики, клонировании, эндохирургии, компьютерах размером с мелкую монетку, о термоядерных станциях и рукотворных спутниках Земли, о кораблях, летающих к Плутону, — не только слышали, но, случалось, видели всё это на ти-ви экранах, далёкое и не совсем понятное, не связанное с повседневной жизнью. Пришельцы были из тех же чудес, никак не касавшихся их и не суливших ни лекарств, ни новых башмаков, ни даже лишней горсти риса. Если Пришествие что-то и значило, то для людей, с которыми они не ощущали общности, ибо голодный сытого не разумеет.

Однако Алый Джихад, Дети Аллаха и Ассасины заявили, что даже пришествие ангелов с неба не защитит иудейских собак и христианских гиен от праведной мести. С ними были солидарны сепаратисты всех оттенков, сколько их нашлось в Испании, Британии, России, Соединённых Штатах и, разумеется, на Балканах. Нью-луддиты призывали отказаться от контакта с космической, явно машинной цивилизацией; зелёные опасались за земную экосферу, последних китов и слонов, которых пришельцы могут вывезти в качестве редких диковин; антиглобалисты пока что молчали, видно, пребывая в замешательстве. Китай, Великая Албания и Индия направили ноту в ООН, в которой говорилось, что Космические Силы и тем более Третий флот адмирала Тимохина не представляют социум Земли и не имеют полномочий вести переговоры. А потому должна быть создана дипломатическая миссия с учётом интересов всей планеты, иначе страны-заявители пошлют своих гонцов к орбите Марса, чтобы связаться с пришельцами в одностороннем порядке. Реакция была мгновенной: ООН с подачи Совбеза ограничило передвижения космического транспорта в пределах Солнечной системы.

В остальном на политическом олимпе мира царила тишина. Учёные, от физиков до социологов, строили прогнозы и гипотезы, пресса ворковала и пугала, предвещая скорый рай или неизбежный апокалипсис, биржи слегка лихорадило, и ценные бумаги в сфере термояда поползли вниз, что было связано с надеждами на новые источники энергии. Но Большая Политика и Бизнес, её повелитель, молчали. Никаких вразумительных заявлений от ООН или Совета Безопасности, от президентов и правительств великих держав, ни слова от крупных финансистов, глав международных корпораций, лидеров ведущих партий. Впрочем, это было понятно: флотилия Тимохина встретилась с пришельцами двадцать шесть часов тому назад.

Не все сформировали свою позицию. Не все избавились от шока и растерянности. Не все оценили последствия и перспективы, ибо готовых прецедентов и решений не было.

Наконец, не все поверили.

Между орбитами Марса и Земли

Сразу поговорить с Йо не удалось — кажется, она ещё пребывала в трансе, хотя глаза были открыты. Лёгкое гибкое тело жгло Литвина сквозь скафандр, запах кружил голову; он прижимал её к себе, стараясь не глядеть на полные груди с твёрдыми сосками, на плавный изгиб бедра и маленькие ступни. Он похищал не женщину, а ценного союзника или, на худой конец, информатора, но убедить себя в этом было нелегко. Долгие, долгие недели не прикасался он к женскому телу, не ощущал ароматов сладкой и манящей плоти… Команда «Жаворонка» включала восемнадцать девушек, но ни с кем из них Литвин не свёл близкого знакомства. Правда, никто и не был так прекрасен, так загадочен, как Йо.

В уединённом и надёжном месте, где можно спрятаться, они очутились через минуту. Малый модуль, один из сотен припаркованных в огромной цилиндрической трубе рядом с шахтой конвертера… В каждом — спящий пилот, множество живых созданий, а значит, сильный инфракрасный фон. Имелась, однако, проблема — втроём они излучали больше энергии, и это могло нарушить маскировку.

Опустив Йо на мягкое покрытие пола и приказав зажечь свет, Литвин огляделся. Кабина модуля была небольшой, но всё же просторнее, чем в истребителе: клиновидный отсек пятиметровой длины, со шлюзом в расширении, где аппарат стыковался с палубой. Узкая часть заканчивалась полусферическим экраном, и там, завёрнутый в плёнку, растянутую от пола до потолка, висел нагой пилот, такой же длинный и костлявый, как некоторые существа из зала т’хами. Привычного кресла или каких-нибудь пультов, рычагов, приборов не обнаружилось, и Литвин решил, что надо расспросить Корабль, как управляться с этой штукой. Затем подёргал плёночную занавесь. Внезапно она разошлась, и пилот свалился прямо ему в руки, потянув за собой трубку или кабель, присосавшийся к шее. Литвин отодрал её и потащил пилота на палубу.

Это была галерея, конец которой терялся вдали, со стеной, мерцавшей сотнями шлюзов-мембран. Вроде палубы C на «Жаворонке», только раз в двадцать длиннее, а может быть, в тридцать или сорок. Все шлюзы были одинаковы, и Литвин, чтобы не запутаться, отсчитал от своего семьдесят семь, влез внутрь и пристроил свою ношу рядом с хозяином модуля.

— Вот так, ребята… Вместе вам будет веселее.

«Надо его подключить, — беззвучно произнёс Корабль. — Иначе он погибнет».

— Подключить? Куда?

«К дублирующей магистрали».

Сверху упал кабель с тёмной овальной присоской. Литвин повертел её в руках и налепил на лоб пилоту.

«Не сюда. К шее, к нервному узлу».

Он прицепил гибкий поводок к выпуклости под затылком. Пилот не был похож на уже знакомых троллей и эльфов — скорее напоминал кикимору. Бледный, тощий, хрупкий, с выступающими суставами и личиком величиной с ладонь, над которым нависал раздутый череп… Глаза белесые, рот с губами клювом, в паху складка, похожая на сумку кенгуру — то ли половые органы прятались в ней, то ли отсутствовали вовсе. Явно специализированное существо, решил Литвин и, покачав головой, вернулся в галерею. Подошёл к своей мембране, остановился, ощупал кафф на виске, посмотрел наверх, будто желая проникнуть взглядом в космическую тьму, что простиралась за десятками палуб, переборок и отсеков. Потом спросил:

— Далеко ли до нашего флота? И сколько в нём кораблей?

«В земных мерах — четырнадцать и три десятых миллиона километров. Отдельные объекты не видны, двигаются компактной группой».

— Время встречи?

«Через тридцать шесть часов».

Идут, подумал Литвин, идут! Выручить бы Эби, а там как в сказке — день продержаться да ночь простоять!

Он бросил взгляд на бесконечную шеренгу шлюзов, и ликование померкло. Усталость навалилась на него и вместе с нею — безысходность, голод, страх. На миг он ощутил себя в ловушке среди этих стен и сотен боевых машин, зримой силы и мощи пришельцев. Если до драки дойдёт, как справиться с такой армадой? А не дойдёт, так песенка их спета, и его, и Макнил. Они — первичные образцы и, как объяснил Корабль, подлежат уничтожению…