– Целый сериал можно снять.

– Я звоню в Netflix?

Он улыбнулся своей фирменной улыбкой Сорикетти, и это было чудесно.

– Но почему архитектура? Я с ходу могу назвать кучу профессий, овладев которыми ты нашел бы хорошую работу.

– Потому что для меня это не главное.

– А что главное?

– Когда все твое детство проходит на тридцати пяти квадратных метрах, где кроме тебя ютятся еще четверо, волей-неволей начинаешь фантазировать. Я все время представлял себе, как это – жить в большой квартире. Или в доме с садом и террасой. И ты знаешь, навоображать я мог все что угодно. Я мог мысленно нарисовать комнаты, обставить их по своему вкусу. Теперь я ровно этим и занимаюсь, и это так здорово. Даже не знаю, что бы мне могло принести большее удовольствие.

– Класс. – Я с завистью кивнула, понимая, о чем он. – Правда здорово.

– Иметь любимое занятие?

– Ага.

– А у тебя какое?

Я пожала плечами:

– Боюсь, у меня такого нет.

– Брось. – Эммет облокотился на спинку дивана и повернулся ко мне. – У всех есть.

– Тут мне придется тебя разочаровать.

– Это не архитектура?

Я снова пожала плечами.

– Фигурное катание… Я долго занималась. – Молчание. – У меня получалось, и это приносило мне радость. Сейчас я помощник тренера в юниорской группе в моем бывшем клубе. Может, когда-нибудь обзаведусь тренерской лицензией.

– Ну вот видишь. – Эммет улыбнулся. – Есть и у тебя любимое дело.

– Этого недостаточно. В какой-то момент я бросила. Как бросала всегда при первых же трудностях. У меня никогда не получалось выстоять. Может быть, у меня был шанс стать профессиональной спортсменкой, но это было не настолько важно, чтобы я отказалась от всего остального.

– Хм. – Эммет долго смотрел на меня. Так долго, что мне пришлось отвести взгляд. – Я выясню.

– Мой скрытый талант?

– Твой скрытый талант. – Он слегка ухмыльнулся. – Значит, фигурное катание. Удивительно…

– Ты сейчас получишь.

– Я пытаюсь представить. Эмбер Гиллз с аккуратно забранными в пучок волосами, в короткой юбочке, в…

– О’кей, ты сейчас правда получишь.

Эммет засмеялся, и это разрядило обстановку. В порыве благодарности мне захотелось обнять его.

– Фигурное катание – настоящий спорт, – с чувством произнесла я и тут же почувствовала покалывание в груди. Нахлынули воспоминания. Я снова услышала этот снисходительный смех, холодная ярость поднималась внутри каждый раз, когда он походя кивал, а на самом деле не слушал. Сколько же раз я разговаривала об этом с Седриком.

– В спорте высоких достижений есть что-то завораживающее, – произнес Эммет, и его спокойный голос вернул меня к реальности. – Вообще-то, меня любые достижения завораживают. Меня восхищает всякий, кто знает толк в своем деле. Спортсмен, художник или ученый – не важно. Нет ничего более вдохновляющего, чем достичь пределов своих возможностей и выйти за них.

А для меня не было ничего более вдохновляющего, чем слушать, с какой страстью он говорит о творчестве – горящие глаза, жестикуляция, в голосе эйфория. Но я не стала говорить об этом вслух.

– Джейд обожает фигуристок. Она тебе все может рассказать про эти ваши эксели и лутцы.

– Про аксели, – поправила я.

– Или так.

– Она катается?

Эммет покачал головой.

– Тренировки дорогие. Маме удалось достать для нее подержанные коньки, и как только озера у нас поблизости замерзают, Джейд первая бежит на лед.

– Может, как-нибудь приведешь ее ко мне на занятие? Группа одиннадцати-четырнадцати лет тренируется по понедельникам, средам и пятницам.

– Ух ты, солидно. – Эммет удивленно поднял голову.

– Приходите обязательно, хорошо?

Не понимаю, почему мне было важно, чтобы он ответил утвердительно. Он долго смотрел на меня. Когда улыбка заиграла в его глазах, меня отпустило.

– Хорошо. Но не говори, что я не предупреждал, когда она повиснет на тебе и запишет себе в старшие сестры.

– Да уж переживу как-нибудь.

Эммет ухмыльнулся.

– Кстати, спасибо, – сказала я. – За помощь. Сегодня утром ты спас мне жизнь.

– О, точно, и как прошло? Расскажи подробнее. Им понравилось?

– Более чем. Мне кажется, папа не поверил своим ушам.

– Вот видишь.

– Так я же не сделала ничего.

– Да. Пока.

– Эммет, я не умею это все.

– Не говори ерунды. Ты внушила себе. Так что проснись и пой, Эмбер.

Я непроизвольно улыбнулась.

– Следующую презентацию будем готовить вместе.

Я не посмела отказаться. А потом вспомнила слова отца.

– Боюсь только, есть одна проблема.

– Какая проблема?

Я тихо вздохнула. После всего, что Эммет мне рассказал о себе, произносить это было еще отвратительнее.

– Отец был не в восторге от концепции социального смешения. Он сказал, что «Окдейл-Эстейтс» должен стать тем местом, где люди могли бы наслаждаться тишиной и уединением, за которые они платят. – Я нарочно передразнила отца, но обстановку это не разрядило.

Вопреки ожиданиям, лицо Эммета не стало каменным.

– Интересно, – он разглядывал стол перед нами. – Понимаю.

– Я тоже считаю это полным дерьмом, – выпалила я. – Я не знала, что это должен быть долбаный оазис для мажоров. То есть я должна была догадаться, но… Не знаю. – Я умолкла. – Как бы там ни было, я пойму, если ты откажешься участвовать в этом дальше.

Эммет сдвинул брови:

– С чего мне отказываться?

– Потому что тебя не интересуют проекты премиум-класса.

– Такая работа. Если клиент хочет, к сожалению, так и нужно делать. Ничего не изменится, если ты станешь навязывать свои представления.

– Но если только подчиняться, эффект будет тот же.

– Верно, но это и не нужно. Что-нибудь придумаем, чтобы продать это красиво и со вкусом. Выглядеть должно так, будто бы это их собственная идея. Тогда все получится.

Я удивленно рассмеялась:

– Я смотрю, ты не так прост, как кажешься.

– Не надо меня недооценивать, – усмехнулся Эммет.

– Как можно.

– Но чтобы между нами не было неясности. Эта концепция закрытого жилого комплекса довольно затейливая. Это такие небольшие крепости, которые призваны скрывать от представителей среднего класса проблемы общества. Какое-то время назад ходили слухи, что в Коузи Гров появится что-то в этом роде. И мне, например, жаль, что в университете об этом практически не рассказывают. Мы ничего не делаем в смысле социального смешения, продолжая строить эксклюзивное дорогое жилье для тех, кто может его себе позволить. По второй и третьей квартире в мегаполисе.