Большие стеклянные двери открылись, и в дом вернулись Шарлотта и Маргерит, принеся с собой ароматы летнего сада и шуршание юбок. Щеки миссис Уайт порозовели, и она выглядела абсолютно счастливой.

Данрайт сделал над собой усилие, чтобы скрыть боль и страх, написанные на его лице. Его выражение полностью изменилось. Судья выпрямился и улыбнулся вошедшим, тепло приветствуя не только жену, но и ее спутницу.

– Ваш сад совершенно очарователен, – сказала миссис Питт с искренним восхищением. – Не могла даже представить себе, каких великолепных результатов можно достичь, если приложить чуточку таланта и умения! Честное слово, я по-хорошему вам завидую.

– Я очень рад, что вам понравилось, – ответил хозяин дома. – Маргерит у меня умница, правда?

Его супруга светилась от счастья.

Подали чай, так как было уже почти четыре часа. Веспасия и Шарлотта провели в гостях еще полчаса за ничего не значащей беседой, а затем откланялись.

По пути на Кеппель-стрит леди Камминг-Гульд рассказала своей спутнице о том, что ей удалось узнать.

– Боюсь, что ситуация гораздо хуже, чем мы предполагали вначале, – серьезно сказала она. – Простите, что вмешиваюсь, милочка, но мне кажется, вы больше не можете скрывать от вашего мужа, что Брэндон Балантайн тоже в этом замешан. Томас должен обо всем узнать. Понимаю, что вам будет не просто рассказать ему о том, как вы это узнали, но у вас нет другого выхода.

– Вы что, действительно полагаете, что это заговор, тетушка Веспасия? – Шарлотта, не отрываясь, смотрела на старую леди.

– Да… я так думаю. Корнуоллис, Балантайн… А теперь еще и Данрайт Уайт.

– Наверное, вы правы… Если бы только этот негодяй просто потребовал деньги!

– Даже если будет так, его все равно необходимо остановить, в любом случае, – подчеркнула пожилая дама. – Деньги – это только начало.

– Думаю, что согласна с вами, – кивнула миссис Питт.

Как и предсказывала Веспасия, это был не простой разговор, но Шарлотта начала его сразу же, как только Томас вернулся домой. Почему-то в тот вечер он пришел сравнительно рано и в носках прошел на кухню, где его жена убирала чистую посуду.

Решив все рассказать мужу, миссис Питт немедленно приступила к делу, так как знала, что не успокоится, пока не выговорится. Она несколько раз репетировала этот разговор – но, сказать по правде, была не очень довольна результатом.

– Томас, мне надо сказать тебе кое-что о происшествии на Бедфорд-сквер. Не знаю, важно это или нет… надеюсь, что нет, но я считаю, что ты должен это знать, – выпалила женщина одним духом.

Такое начало было на нее не похоже, и суперинтендант сразу обратил на это внимание. Он отвернулся от раковины, в которой мыл руки, и с удивлением посмотрел на жену.

Шарлотта стояла посреди кухни, держа в руках с десяток тарелок. Ей пришлось глубоко вздохнуть, а затем она заговорила, не ожидая его разрешения и не позволяя ему себя остановить:

– Сегодня я была у тетушки Веспасии. Одного из ее друзей, судью Данрайта Уайта, шантажируют так же, как и мистера Корнуоллиса.

– Откуда ты знаешь? Он что, рассказал об этом Веспасии? – Томас напрягся, в голосе его звучало недоверие.

– Ну, все это было не так просто, – ответила миссис Питт, поставив тарелки на стол и протягивая ему чистое полотенце. – Но они старые друзья. Я отвлекала его жену в саду – она совершенно потрясающий садовник, я тебе обязательно расскажу… Позже! – быстро прервала она себя. – Веспасия переговорила с мистером Уайтом с глазу на глаз, и тот рассказал ей о своей ситуации. Он совершенно вне себя от страха и беспокойства. Его обвиняют в том, что он – отец старшего сына и наследника одного из своих ближайших друзей. Этот друг уже умер и не может отрицать это, а шантажист утверждает, что друг собирался судиться с мистером Уайтом…

Питт сморгнул. Выражение его лица ясно показывало его отношение к происходящему. Суперинтендант повесил полотенце на спинку ближайшего стула.

– А мистер Уайт говорит, что такие обвинения убьют его жену. Она очень ранимая, и у них нет собственных детей. Он ее обожает и готов заплатить любую цену, только б она об этом не узнала, – продолжала Шарлотта.

Томас пожал плечами и засунул руки глубоко в карманы.

– Корнуоллис, Уайт… а сегодня я узнал, что есть еще банкир из Сити по имени Таннифер. Его обвиняют в мошенничестве с деньгами клиентов, – рассказал он кратко.

– Еще один! – Миссис Питт была потрясена. Все говорило о том, что Веспасия была права, когда говорила, что проблема гораздо серьезнее, чем простой шантаж ради корыстных целей.

– А тебе не приходило в голову, что генерала Балантайна тоже могут шантажировать? Знаю, что тебе этого не хотелось бы, но я не могу отказаться от этого подозрения просто потому, что оно мне не нравится, – произнес Томас и серьезно посмотрел на жену.

Ну, вот и настал момент истины!

– Ты прав. – Шарлотта внимательно следила за мужем, стараясь понять, насколько он разозлится.

Томас стоял абсолютно неподвижно. Все эмоции мелькали у него в глазах: гнев и восхищение, понимание и сострадание, и что-то, что она на секунду приняла за сожаление о предательстве. И женщина продолжила говорить – очень быстро, желая, чтобы этот момент поскорее прошел:

– Я навестила его, чтобы передать мое сожаление в связи с этой новой трагедией… ну, с тем, что эти чертовы газеты раскопали еще раз дело Кристины, как будто того, что ему это пришлось пережить, недостаточно. – Теперь на лице суперинтенданта было выражение сожаления и воспоминания о той непереносимой боли – не его, а Балантайна, а также понимания того, что сделала Шарлотта. – Я заметила, что его мучает еще что-то, – продолжила миссис Питт, улыбаясь мужу. – И я предложила ему свою дружбу, просто для того, чтобы поддержать его в трудную минуту. А он в смятении рассказал мне о том, что его шантажируют. Шантажируют сведениями, относящимися к Абиссинской кампании, что была двадцать пять лет назад; тем, чего в действительности никогда не было. Но он не может доказать этого. Большинство свидетелей или умерли, или уехали за границу, или не совсем нормальны.

Шарлотта перевела дыхание и стала рассказывать дальше:

– Никто не требовал с него ни денег, ни чего-то другого, но ему прислали второе письмо, и это очень настораживает. Такое обвинение может уничтожить и леди Огасту, которая меня мало волнует, и их сына, Брэнди. Генерал пытается найти хоть кого-то, кто может ему помочь, но пока безрезультатно. Что же нам делать, Томас? Это так ужасно!

Несколько минут Питт хранил молчание.

– Томас… – робко позвала его супруга.

– Что?

– Мне очень жаль, что я не рассказала тебе о Балантайне раньше. Я просто хотела сама попытаться доказать его невиновность.

– Ты не хотела говорить еще и потому, что это заставило бы меня подозревать его в убийстве Альберта Коула, так как у того была табакерка генерала, – спокойно произнес полицейский. – Он сам дал ее Коулу?