Один раз, минут в двадцать седьмого, Лизи подняла её скровати, и Аманда, пусть и низко присев, оказалась на ногах. Ощущения у Лизибыли точно такие же, как в её первом автомобиле «пинто» выпуска 1974 года,когда двигатель всё-таки завёлся после того, как она две бесконечные минуты терзаластартёр, едва окончательно не посадив аккумулятор.

— Ты прикидываешься, сука! — рявкнула она на Аманду,полностью отдавая себе отчёт в том, что Аманда не прикидывается. — Что ж,продолжай! Продолжай и… — Тут она поняла, как громко кричит (если будет идальше так кричать, то разбудит миссис Джонс, живущую на той стороне улицы), ипонизила голос: — Продолжай и ложись на пол. Да. Но если ты думаешь, что я всёутро буду плясать вокруг тебя, то у тебя вместо мозгов берьмо. Я иду вниз,чтобы приготовить кофе и овсянку. Если запахи понравятся вашему королевскому величеству,крикни мне. Или, ну, не знаю, пришли долбаного лакея, чтобы он принёс тебепожрать.

Она не знала, понравились ли запахи кофе и овсянки большойсиссе Анди-Банни, но Лизи определённо понравились, особенно кофе. Она выпилачашку чёрного до того, как съела овсянку, а потом ещё одну, уже со сливками исахаром. Допивая маленькими глоточками вторую чашку, подумала: «Всё, что мнеещё нужно, так это сигарета, и я проскочу этот день, как пони. Долбаная «салемлайт».

Её мысли попытались вернуться к грёзам и воспоминаниямушедшей ночи («РАННИЕ ГОДЫ СКОТТА И ЛИЗИ» всё так, подумала Лизи), но она этогоне допустила. И не позволила разуму анализировать произошедшее при еёпробуждении. Позднее она могла найти для этого время, но не теперь. В данныймомент следовало заняться большой сиссой.

Допустим, большая сисса найдёт большую розовую опаснуюбритву на верхней полке аптечного шкафчика и решит перерезать себе вены назапястьях? Или полоснуть по горлу?

Лизи торопливо поднялась из-за кухонного стола, задаваясьвопросом, сообразила ли Дарла, что острые предметы нужно убрать из ваннойнаверху… да и вообще из всех комнат наверху. По лестнице поднялась чуть ли небегом, в ужасе от того, что могла увидеть в спальне, и пришла в ещё большийужас, увидев на кровати лишь две примятые подушки.

Но Аманда лежала на полу, всё так же глядя в потолок. Несдвинулась ни на дюйм. Облегчение Лизи сменилось предчувствием дурного. Онасела на кровать, взяла сестру за руку. Тёплую, но безжизненную. Лизи хотела,чтобы пальцы Анди сжали её, но они оставались полностью расслабленными.Восковыми.

— Аманда, и что нам с тобой делать? Ответа не последовало.

А потом, поскольку в доме они были одни, не считая ихотражений в зеркале, Лизи спросила:

— Ведь это не Скотт, верно, Аманда? Пожалуйста, скажи, чтоэто сделал не Скотт… ну, не знаю, войдя в тебя?

Аманда ничего не ответила, и некоторое время спустя Лизипрошествовала в ванную на поиски острых предметов. Поняла, что Дарла в этомопередила её, потому что нашла лишь маникюрные ножницы в нижнем ящикемаленького туалетного столика Аманды. Разумеется, в умелых руках и этих ножницвполне хватило бы. Вот, к примеру, отец Скотта (прекрати Лизи не надо Лизи).

— Хорошо, — ответила она, встревоженная охватившей еёпаникой, от которой рот наполнился вкусом меди, пурпурный свет начал застилатьглаза, а рука сжала маникюрные ножницы. — Хорошо, не буду. Проехали.

Она спрятала ножницы за пыльными флаконами шампуня, которыестояли на полочке над сушилкой для полотенец, а потом (потому что не знала, чемзаняться) приняла душ. Когда вышла из ванной, увидела большое мокрое пятновокруг бёдер Аманды, и поняла, что столкнулась с проблемой, которую однимтолько сёстрам Дебушер не решить. Она сунула полотенце под мокрый зад Аманды.Потом посмотрела на часы, сняла трубку с телефонного аппарата и набрала номерДарлы.

Вчера Лизи услышала в голове голос Скотта, ясный иотчетливый: Я оставил тебе записку, любимая. Отмела его, приняв за собственныйвнутренний голос, подделывающийся под его. Возможно (скорее всего), так оно ибыло, но к трём часам пополудни этого долгого жаркого четверга, когда она иДарла сидели в кафе «Попс» в Льюистоне, одно она знала наверняка: Скотт оставилей большущий посмертный подарок. Чертовски огромный бул-приз, если выражатьсяего словами. День выдался жуткий, но был бы ещё хуже без Скотта Лэндона, умертот два года назад или нет.

На лице Дарлы читалась та самая усталость, которую ощущалаЛизи. Где-то по ходу дня она нашла время, чтобы подкраситься, но амуниции всумочке не хватило, чтобы скрыть чёрные круги под глазами. И уж конечно, в нейне осталось ничего общего с рассерженной тридцати-с-хвостиком-летней дамочкой,которая в конце семидесятых вменила себе в обязанность раз в неделю звонитьЛизи и напоминать о её семейном долге.

— Даю цент за твои мысли, маленькая Лизи, — нарушила Дарлазатянувшуюся паузу.

Лизи как раз тянулась к баночке с заменителем сахара. ГолосДарлы заставил её передумать, она схватила старомодную сахарницу и высыпала вчашку немалую порцию песка.

— Я думала, что сегодня у нас кофейный четверг, — ответилаЛизи. — Кофейный четверг с настоящим сахаром. Кажется, это моя десятая чашка.

— И моя тоже. Я посетила клозет уже раз пять и обязательнопобываю там снова, прежде чем мы покинем это очаровательное заведение. СлаваБогу, у нас есть «Пепсид АС».[45]

Лизи помешала кофе, скорчила гримаску, пригубила напиток.

— Ты, конечно же, хочешь запаковать ей чемодан.

— Ну кто-то же должен это сделать, а ты выглядишь как смертьна крекере.

— Премного тебе благодарна.

— Кто же ещё скажет тебе правду, как не собственная сестра?

Эту фразу Лизи слышала от неё много раз, наряду с «Берёшь вдолг чужие на время, а отдаёшь свои навсегда» и с номером один в хит-парадеДарлы: «Жизнь несправедлива».

Сегодня эти слова не жалили, даже вызвали некое подобиеулыбки.

— Если ты хочешь это сделать, Дарл, я не собираюсьоспаривать у тебя эту привилегию.

— Я же не говорила, что хочу, лишь сказала, что могу. Тыоставалась с ней последнюю ночь и встала вместе с ней этим утром. Я считаю, чтоты своё отработала. Извини, мне нужно потратить пенни.

Лизи наблюдала за ней, думая: «Вот и ещё одна дебушеровскаяфраза». В этой семье, где на всё была своя присказка, «потратить пенни»говорили, если человек шёл в туалет по малой нужде, и (странно, но правда)«похоронить квакера» — если по большой. Скотту такое нравилось, он говорил, чтоу этих выражений, вероятно, шотландские корни. Лизи полагала, что такоевозможно. Большинство Дебушеров приехали из Ирландии, а все Андерсоны — изАнглии, но добрый мамик говорила, что в каждой семье есть несколько белыхворон, не так ли? И её это совершенно не интересовало. Интересовало другое:«потратить пенни» и «убить квакера» выловлены из пруда, пруда Скотта, а совчерашнего дня он оказался чертовски близко от неё…