— Ты что-то знаешь.

— Что?

— Это ведь не просто так?

— Тебе виднее, — в отличие от Жаика я не быларядом с Лехой три года.

— Почему она так на тебя похожа? — неожиданноспросил он и кивнул в сторону картины.

— Вопрос к автору.

Пока Жаик соображал, что же мне ответить, в кабинет вошлидвое — Андрей с низким стаканом коньяка и Владимир Михайлович Юхно, директорохранного предприятия “Орел”. Судя по сосредоточенному выражению лица, Юхно ужебыл введен в курс дела. Он сразу же присел перед телом Лехи и пощупал пульс нашее — точно так же, как это сделал Жаик несколько минут назад.

— Он мертв, — сказал казах. Он повторял это словос разными интонациями, он так до конца и не смог поверить в реальностьпроисходящего.

— Вижу. Что здесь произошло?

— Не знаю. Около пятидесяти минут назад он вошел в дом.Я остался на террасе.

— И больше никого в доме не было?

— Она, — Жаик кивнул в мою сторону. Юхно слюбопытством охотника за головами взглянул на меня.

— Это правда?

— Да. Я зашла переодеть платье, — коньяк,принесенный Андреем, вернул мне способность соображать. — Маленькаянеприятность, меня облили пуншем.

— И что дальше? — Неужели это он целовал мне рукусовсем недавно? После подобного тона остается только снять отпечатки пальцев исфотографироваться анфас и в профиль.

— Я переоделась.

— Пятьдесят минут переодевались?

— Переодевалась. Потом подправила макияж. Люблю чиститьперышки…

Интуиция подсказывала мне, что не стоит потчевать серьезныхдядей своей полудетской историей о закрытой двери. Во-первых, мне никто неповерит; во-вторых, никто, кроме Лехи, не сможет подтвердить, что она былазакрыта. А Леха мертв, и бесполезно взывать к нему. И, наконец, в-третьих: моевынужденное тридцатипятиминутное заточение выглядит непонятно. А непонятного итак хватает.

— Ну, хорошо, — Юхно оставил меня в покое иобратился к Жаику:

— Что скажешь?

— Она ни при чем, — со вздохом произнес он. —Может быть, она и была последней, кто видел хозяина живым. Но она ни при чем.

— Аргументы. — Очевидно, в прошлом господин Юхноимел отношение к правоохранительным органам. Жаик подвел Юхно к окну и постучалпо стеклу:

— Пуленепробиваемое и к тому же закрыто наглухо. А чтобызайти в кабинет, нам пришлось высаживать дверь.

— Она была заперта изнутри?

— В том-то и дело, что нет. Она вообще не запиралась.Хозяин придвинул к двери конторку. Так что нам пришлось приложить усилия…

— Давай-ка его перевернем.

Вдвоем они перевернули тело Лехи и несколько минут изучалиего. Я знала, что они не найдут никаких следов насильственной смерти. И они ненашли.

— Как вы думаете, что случилось?

— Не знаю, — Юхно доскреб подбородок. —Вскрытие покажет. Во всяком случае, на убийство или самоубийство это не похоже.

— Я тоже так думаю.

— А почему он голый? — спросил вдруг Юхно.

— А почему он заставил дверь конторкой? —огрызнулся Жаик, прикрывая тело хозяина одеждой. Она валялась тут же, на полу.

Это была поэтическая вольность, отход от сценария смерти вЖекиной квартире: вещей Быкадорова так и не нашли. Я вдруг подумала о том, чтомертвый Быкадоров все-таки переиграл мертвого Леху Титова — он оставил на однузагадку больше…

— Ничего не понимаю, — продолжал строгим голосомпричитать Юхно. — Впервые с таким сталкиваюсь.

— Не вы один, — заметил Жаик.

— В странной позе он лежит… — наконец-то трезвый взглядВладимира Николаевича Юхно остановился на картине. — Он как будто хотел донее дотянуться.

— Вот именно.

— Хотел бы я знать, что здесь произошло.

— Я тоже, — снова откликнулся Жаик. — Толькоона не скажет.

Дева Мария взирала на происходящее с надменным безразличиемдорогой проститутки. Да и была ли она Девой Марией, пронзила меня внезапнаямысль. Кто был моделью Лукаса ван Остреа? И какие тайны — страшные или совсемневинные — хранила эта женщина? Может быть, пять веков назад она убила своегоребенка? Или своего любовника? Или своего престарелого отца?.. Кто бы она нибыла, она знала толк в убийстве. В убийстве и любви…

— Вы похожи, — господин Юхно оторвался от картиныи снова уставился на меня. — Поразительное сходство. Даже оторопь берет.

— Она что-то знает, — снова повторил Жаик.

— Картина или девушка?

— И та, и другая, — ответил казах, и я сноваподивилась его проницательности.

— Он говорит правду, Катя? — мягко спросил Юхно.Он менял маски злого и доброго следователя с мастерством фокусника.

— Конечно, нет, — я подивилась собственномуспокойствию.

— Но, согласитесь, не может же абсолютно здоровыйчеловек отдать богу душу при таких экстравагантных обстоятельствах.

— Не знаю. Я была наверху, переодевалась… Потомспустилась и прошла к заливу. Я же видела вас, Владимир Михайлович…

— Я помню.

— Я искала Алексея… Вернулась в дом и спросила у еготелохранителя…

— Она спросила, не видел ли я хозяина, — мрачноподтвердил казах. — Хотя прекрасно знала, что он в доме.

— Я? Я понятия не имела, что он вернулся в дом…

— Так уж не имели?

— Она лжет, — неожиданно заявил Жаик. К этомуновому повороту сюжета я оказалась не готова. Похоже, я присутствую на финаледрамы, которая разыгралась без меня.

— Лжет? — удивился Юхно.

— Мы вместе пришли. Я и хозяин. Он сказал мне: “Мыскоро придем”. Мы. Он имел в виду себя и ее, — Жаик кивнул на меня. —Перед тем, как зайти в дом, он с кем-то говорил по телефону. И сказал: “Извини,меня ждут”. Она была в доме, и она ждала.

Все его слова, все его несостоятельные свидетели обвиненияотскакивали от меня, как горох от стенки.

— Вы дурак, Жаик, — с нажимом произнесла я. Отсобственной безнаказанности у меня зазвенело в голове. — Может быть, выхороший охранник, в чем я сильно сомневаюсь…

Жаик двинулся в мою сторону, но Юхно остановил его.

— Пусть продолжает.

— Может быть, вы хороший охранник, но как аналитикникуда не годитесь. Даже если все, о чем вы здесь поведали, — правда, этоне объясняет главного.

— Чего, интересно?

— Его смерти. Ведь нет никаких следов насилия, правда?И дверь была заставлена изнутри. И окно не открывалось. Когда он умер, рядом сним не было никого.