– Назовите лишь дистанцию, мастер!

Несмотря на то что мы уже несколько недель в войске, я все никак не отвыкну называть командира мастером. Но Алойзы этого, кажется, и вовсе не замечает – в отличие от тех же дружинников, стражей или успевших послужить в отрядах воевод.

– Я думаю, что подпустим шагов на триста. Если побегут не назад, а вперед, успеем врезать еще как минимум дважды. А вот и посыльный.

Алойзы резво пошел навстречу молодому запыхавшемуся бойцу, что не иначе как бегом преодолел расстояние от основного лагеря до нашего равелина. Задав парню вопрос, мастер обернулся ко мне и утвердительно кивнул.

Все верно. Триста шагов.

Наемники приближаются к равелину торопливо и практически бесшумно, стараясь не упускать возможность подойти к нам под покровом поднявшегося над землей тумана. Серая утренняя хмарь отлично их прикрывает, и, не предупреди нас секрет стражей, кто знает, как бы дело обернулось. Но дозорные сработали отлично, и фрязи торопятся навстречу собственной смерти.

Несколько легких ударов деревянной киянкой по подъемному клину – и пушка наводится точно на порядки приближающихся ландскнехтов. Вообще-то при стрельбе картечью особо точного прицела и не нужно, достаточно хотя бы примерно навести ствол орудия, дабы не бесцельно рассеять смертельный веер свинцовых пуль над головами врага или не разрядить пушку в землю, под ноги наступающему противнику. Но мы, пушкари, народ суеверный, и раз я показал на пробных стрельбах лучший результат, то мне орудие и наводить.

– Пора.

Негромко поданная Алойзы команда, произнесенная буднично и совсем даже не воинственно в отличие от тех же «огонь», «пали», «бей», не меняет сути происходящего – мы в первый раз будем стрелять в живых людей из собственного творения! Фрязи на свою беду подобрались к земляному укреплению на триста шагов. С бешено бьющимся сердцем я наношу еще один коротенький удар по подъемному клину, а отчаянно бледный Вислав прижимает раскаленный фитиль к пороху затравочного отверстия.

Грохот нашей маленькой пушчонки, по размерам более всего близкой к италайскому фальконету, неожиданно оглушителен. И это с учетом того, что мы уже несколько раз из нее стреляли, а сейчас вовремя зажали уши и раскрыли рты. И все же после выстрела в голове раздается пронзительный свист, а нормально слышать словно мешает плотная пробка. Но даже сквозь нее я улавливаю отчаянные крики покалеченных врагов.

– Заряжай!!!

Команда Алойзы раздается словно издалека, но это не мешает мне тут же броситься с медной лопаткой к пороху. Лишь краем глаза мазнув по стенке равелина, я на мгновение замираю, разинув рот, а после внутренне усмехаюсь. Ну конечно! Стреляла не только наша пушчонка – одновременно с нами по врагу дали полный залп все находящиеся в равелине стрельцы! Вот почему наш выстрел показался мне столь оглушительным!

Несколько окрыленный этим открытием – при подготовке орудия к стрельбе я как-то и забыл, что мы не единственные защитники укрепления, – я споро взялся готовить пушку к новому выстрелу. Лично я отвечаю за отмер и засыпание в ствол нужного количества пороха, что есть важное условие правильной наводки: насыпь чуть меньше – и картечь не долетит до врага, чуть больше – и выстрел уйдет в «молоко». Но как только порох пересыпается из медной лопатки в ствол, меня тут же отстраняет Алурт, трамбуя его пыжом, Воцлав и Бруг, сменив его, укладывают внутрь корзину с картечью, а Вик следом забивает ее прибойником. В это же время Вислав протравником расчищает запальное отверстие и засыпает туда порох.

Зарядка орудия проходит довольно быстро – и бросившиеся вперед фрязи не успевают пройти за это время и полторы сотни шагов. Но Алойзы, покусывая губы, ждет, пока стрельцы успеют изготовиться к залпу.

Напряженно всматриваясь в сторону врага, я легкими ударами в подъемный клин поднимаю ствол пушки на лафете так, чтобы вовремя достать подступающих к равелину фрязей. В голове промелькнула мысль, что Алойзы зря ждет – стрельцы смогут стрелять и сверху вниз, а вот для нас враг вскоре окажется вне досягаемости, отвесно пушку не наклонить.

– Бей!

На этот раз Алойзы кричит громче, яростнее, а наш выстрел на пару мгновений опережает залп стрельцов. И несмотря на пороховое облако, я успеваю разглядеть результат нашей стрельбы – не менее двух десятков пикинеров словно вырывает из плотного строя врага.

Мы успели выстрелить еще раз, прежде чем ландскнехты прекратили атаку и в смятении отступили. Последний же заряд картечи ударил противнику в спину, снова собирая кровавую жатву. Как ни странно, ни воодушевления от первой победы, ни дикого азарта схватки, которые ранее грезились мне в мечтах, я не испытал. Лишь усталость и полное внутреннее опустошение да легкое подрагивание пальцев – последствие пережитого страха.

Но, хотя враг и откатился, оставив на поле не менее трех сотен павших, прекращать битву фрязи даже не подумали. Нет, выстрелы двух пушек – с соседнего равелина по врагу били пушкари Влодека – и залпы не менее двух сотен стрельцов явно охладили их пыл. Но ландскнехтам ни опыта, ни упорства не занимать: за пределами досягаемости наших орудий фрязи спешно перестроились, выдвинув вперед аркебузуров и собственные пушки, средних размеров кулеврины, орудия более дальнобойные, чем наши.

– Воцлав, Бруг! Приготовьте к стрельбе бомбические ядра. – И, недобро сощурившись, командир добавил: – Скоро здесь будет жарко.

Командир, как всегда, оказался прав. По спине пробежала ледяная волна, когда на место нашей первой стрельбы обрушились сразу несколько бомб противника: две перелетели через стену и взорвались внутри укрепления, еще три разворотили нашу позицию. Хорошо Алойзы догадался спрятать всех нас вместе с пушкой в глубине равелина.

– Все, поднимаемся!

Сердце вновь то бешено колотится, то бьется через раз, отчего в груди ненадолго возникает пугающая пустота. Всей командой схватившись за пушку и рывком подняв ее в воздух (тяжелая дура!), мы чуть ли не бегом взбираемся на изуродованную стенку. И тут же справа гремит взрыв: над равелином Влодека, на который пару-тройку минут назад перенесли огонь пушкари врага, поднимается столб пламени.

– Отвоевались парни…

Лицо Алойзы исказилось гневом – Влодек был его старым товарищем и закадычным другом еще со времен обучения у Браслава.

– Заткнем тварей! Вик, разжигай фитиль бомбы! Болека, наводи!

Легко сказать «наводи». Впрочем, примерное местоположение одного из орудий врага я отметил, еще поднимаясь на гребень равелина. Вот только оставшиеся позади наступающих порядков противника пушки пока замолчали, так что стрелять придется именно что «примерно». Конечно, они ответят после первого же нашего выстрела, и второй раз я смогу навести пушку точнее. Если успею.

Если.

– Готов?

Лицо Алойзы сурово и сосредоточенно. А вот я не могу отделаться от ощущения, что что-то сделал не так, не совсем туда направил ствол орудия. Но медлить нельзя, аркебузуры врага скоро подойдут на дистанцию прямого выстрела.