Когда Нефрита поблагодарила ее, к ним, с шумом рассекая воздух, подлетели Елея, Камыш, Корень и Песня. Воины опустились на платформу, стуча когтями по дереву. Нефрита шикнула на них, чтобы они затихли, а затем заговорила по-альтански, чтобы Энделла-лиани могла понимать их разговор:

– Он был один?

Елея приняла земной облик, и остальные запоздало последовали ее примеру.

– Мы отлетели далеко, но больше ничего не обнаружили, – тяжело дыша, сказала воительница. – Облачный странник все еще направляется прочь от берега, причем так быстро, что у нас не получилось его догнать.

– Облачный странник был всего лишь пленником, – сказала ей Нефрита. – Скверны вырастили у него на спине мешок, где прятался владыка. Должно быть, он как-то завладел разумом странника.

Звон поежился:

– Я слышал, что кетели отращивают такие мешки, чтобы переносить в них дакти. Но я не знал, что в них могут забираться и владыки.

– Они становятся изобретательнее. – Шипы и плечи Нефриты расслабленно опустились, когда напряжение покинуло ее. – Надеюсь, они поймали только одного облачного странника.

– Одного бы хватило, – заметил Звон. – Он мог тут все порушить.

Камыш поднял голову владыки. Его челюсть безжизненно висела, а один глаз был выцарапан.

– А с этим что делать?

Лун попытался выдавить из себя ответ, но Нефрита уже повернулась к Энделле-лиани и спросила ее:

– Вы ведь знаете о владыках Сквернов? Голову нужно…

– Да, знаем. – Энделла-лиани снова повернулась к летающему кораблю и повелительно махнула кому-то рукой. – Нужно поместить ее в бочонок с солью и закопать в землю.

Лун услышал все, что хотел. Бочонок с солью был лишним, но голову действительно нужно было скрыть под слоем земли, иначе она могла привлечь других владык.

Деревянная дверь в башню была распахнута, и он вошел внутрь. Короткий коридор привел его в большую круглую комнату с высокими окнами, через которые внутрь проникали свет и воздух, а гладкие стены были обмазаны белой глиной. Шатаясь, Лун прошел сначала в первую дверь, потом во вторую и, наконец, нашел комнату с большими кувшинами с водой, раковинами и купальнями, выложенными плиткой. Он рухнул на колени у одной из раковин, и его вырвало.

– Ты в порядке? – спросил Звон, держась позади на безопасном расстоянии. – Мы не сразу увидели, куда ты упал, и все ждали, что ты всплывешь.

– Спасибо, – с трудом выдавил из себя Лун. Если не считать того, что в его желудке сейчас находилась добрая половина Желтого моря и вся его растительность, он был в полном порядке.

Когда его перестало выворачивать наизнанку, Лун почувствовал себя опустошенным. Ему было больно дышать, с его одежды продолжала литься вода, и он все еще был обмотан ростками мха. А еще он понятия не имел, куда подевался его походный мешок.

Он побрел прочь, вышел из ближайшей двери и нашел маленький открытый дворик, где от гладких белых глиняных стен отражалось солнце. Большинству земных созданий было бы слишком жарко находиться здесь, и дворик, скорее всего, предназначался для того, чтобы впускать свет и воздух в окна окружавших его комнат. Вокруг хаотично стояло несколько резных стульев из легкого, мастерски обработанного дерева цвета слоновой кости, и здесь же стоял диван, накрытый тонкой, прозрачной белой тканью. Лун стянул с себя мокрую рубаху и рухнул на диван лицом вниз. Растянувшись на нем, он подложил руки под голову. Диван предназначался для островитян и был ему коротковат, так что его ноги свисали с края, но лежать на нем было намного удобнее, чем на полу.

Он услышал, что во двор вышли Нефрита и Звон. Кто-то из них – он точно не знал кто – смахнул волосы с его виска, а затем положил холодную ладонь ему на спину, чтобы проверить, дышит ли он. Лун что-то невнятно промычал, давая понять, что он еще жив. Звон сказал:

– Пускай он лучше поспит.

Они ушли. Лун лежал и прислушивался к разговорам остальных, как они приходили и уходили со двора и бродили по соседним комнатам. Палящее солнце убаюкало его, и он провалился в полудрему.

Некоторое время спустя он услышал незнакомые шаги и почуял запах земного обитателя с привкусом соли, солнца и сладкого масла – запах, в котором он уже начал узнавать островитян. Он повернул голову, щурясь. Солнце сместилось так, что половину двора накрыла тень. В ней стоял пожилой островитянин, смотревший на Луна. Его волосы, борода и усы были шелковисто-белыми, как паутина, и ярким пятном выделялись на его морщинистой золотистой коже. В руках он держал большую книгу с деревянной обложкой.

– Я хотел тебе кое-что показать, – сказал он так, будто они уже разговаривали и продолжали какую-то беседу с середины. Он подошел ближе и сел на корточки, положив книгу на пол. Раскрыв ее, он перелистнул страницы. Лун чуть приподнялся и свесился с дивана, чтобы посмотреть. Он спал уже достаточно долго, чтобы его одежда высохла и солнце выпарило из него почти всю тошноту.

Бумага была белой, похоже, сделанной из спрессованного тростника, и ее всю испещряли волнистые письмена, начертанные не одной рукой и разными чернилами. Лун не знал ни этого языка, ни извилистых букв. Старик нашел нужную ему страницу и повернул книгу, чтобы Лун мог посмотреть.

На ней был нарисован окрыленный в его естественном облике, с растопыренными крыльями и шипами. До самого низа страницы тянулись заметки, написанные небрежным почерком. Старик постучал по рисунку:

– Это правильно? Это молодой консорт, такой же, как ты?

Лун прикоснулся к странице. По рисунку было непонятно, какого цвета чешуя, если, конечно, этого не было написано в заметках. Но он заметил, что на рисунке шипы доходят до низа спины – ниже, чем у воинов, – и пропорции нарисованных крыльев были больше.

– Если… – Его голос прозвучал настолько сипло, что ему пришлось прокашляться. – Если чешуя черная, то да.

Его горло пересохло и болело. Ему нужно было найти воду, но он пока не хотел вставать.

– Я видел старого консорта, когда он прилетал сюда, но лишь издалека. Он разговаривал только с некоторыми торговцами и наместником. – Старик открыл деревянный футляр, висевший у него на поясе, вынул из него несколько чистых листов бумаги и приспособление для письма, которое на вид представляло собой держатель из слоновой кости с угольным наконечником. Он пристально посмотрел на Луна своими золотистыми глазами, подернутыми легкой дымкой. – Чешуя всегда черная?

– Думаю, что да. – Лун вдруг подумал, что такие вещи он должен бы знать наверняка. Он перевернул страницу и на следующей обнаружил рисунок мужчины-воина, сидящего на опоре причала.

Старик разгладил бумагу на глиняном полу.

– Борода у вас не растет?

– У многих земных рас она не растет, – сказал Лун и лишь затем вспомнил, что ему не нужно оправдываться. Местные уже знали, что он от них отличается. Никто не собирался задавать ему вопросы, на которые он раньше не мог ответить, вроде: «Как называется твой народ?» или «Откуда ты родом?».