— ЗАГСы. Как бы тебе получше объяснить, Николай… В былые времена там, наверху, мужчины и женщины могли и просто так вместе жить, а могли все официально оформить. В ЗАГСах им и выдавали специальные документы. Все это праздником считалось. Гостей созывали. Кто побогаче — «Чайки» заказывал. А еще через ЗАГСы рождение и смерть регистрировались. А тут подохнешь, и все. Не то что документа не выдадут — даже словом добрым не помянут!

Сожаления прапора об отсутствии в Метро ЗАГСов прервал Шаман. Он остановился, указывая в темноту позади.

— Эй, смотрите!

То, на что указывал алтаец, было похожим на облачко светящегося зеленого газа, напомнившего Толику зловещий свет лампы под абажуром. Глядя на него, Томский испытывал двоякое чувство. С одной стороны, радовался тому, что странное явление первым увидел не он, с другой — испытывал серьезные опасения. Ведь видения становились доступными уже не только ему! Всего час назад в них участвовал Шаман, а теперь новое порождение подземного бункера видели и все остальные.

— Мы вступили на их территорию, — прошептал Шаман. — Духи услышали и теперь будут неотступно следовать за нами…

— Да какие там духи! — разозленный своим фиаско с глобусом, Аршинов поднял фонарик и двинулся навстречу облачку. — Сейчас я вам этого духа за шкирку сюда притащу!

Воплотить свое дерзкое намерение в жизнь прапор не смог. Едва конус света коснулся странного объекта, он дернулся, поплыл к стене и… пропал.

— Алексей! Не надо злить духов! — взмолился Шаман. — Поверь, они не прощают такого отношения к себе!

— Чушь! — прапор погрозил в темноту кулаком. — Все равно я этого шуткаря изловлю!

— Хорошо-хорошо, — Шаман с тревогой оглянулся. — Но позже. А сейчас пойдемте отсюда!

Томский ничего не сказал, но в душе принял сторону Шамана. Проходя мимо останков «Чайки», он машинально ускорил шаг. Даже почувствовал острое желание перейти на бег.

За новым поворотом коридор расширился, чтобы через пятьдесят метров закончиться широким проемом. Шаман первым подошел к порогу, посветил внутрь и обернулся к спутникам. На лице его было написано недоумение.

Лучи трех фонарей осветили большое помещение. Машинный зал. Это слово как нельзя лучше характеризовало место, куда их вывел Шаман. Свыкшимся с низкими потолками и узкими коридорами людям он показался огромным. Зал выглядел копией туннеля метро, увеличенной в размере: здешние тюбинги превышали традиционные раза в три.

Имелась и еще одна особенность — дальняя половина помещения была двухэтажной. На ярусы зал делила платформа — сваренные в одно целое стальные листы покоились на толстых поперечных швеллерах, расположенных на высоте четырех метров. К ним же крепились и несколько монорельсов, с которых свисали ржавые цепи электрических талей.

Огороженная стальными перилами платформа упиралась в дальнюю стену зала, а подняться на нее можно было по узкой вертикальной лестнице.

Большую часть платформы занимала цистерна, цилиндрическое тело которой покрывали темные пятна смеси дизельного топлива и пыли. К фланцевым патрубкам цистерны крепились несколько труб разной толщины. Они уходили в стены, пол и свод. Одна, увенчанная изодранным в клочья гофрированным шлангом, нависала над нижним ярусом.

Выход из зала был только один — вверх по лестнице, на платформу. Там, в трех метрах от торца цистерны, находился большой арочный проем, изогнутый по кривизне тюбингов. Толстая сдвижная дверь была наполовину отодвинута.

Если верхний ярус не отличался ничем особенным, то над нижним словно бы потрудилась сотня рудокопов с кирками и ломами.

Куски бетонного пола вздыбились под самыми фантастическими углами. Все конструкции, крепившиеся к полу, или накренились, или упали. Рельсы, обрывавшиеся у дальней стены тупиковыми упорами, были выкорчеваны из бетона и нависали над искореженным полом. Отпечаток разрушения лежал здесь на всем. Некая слепая сила изогнула дугой металлические уголки, вырвала и помяла, как бумагу, шкафы рубильников, измочалила кабели и шланги.

Томский обернулся к Шаману, поднял руку, указывая на верхний ярус.

— Нам точно сюда? Невеселенькое место…

Прежде чем ответить, проводник задумчиво пожевал губами.

— Вообще-то, да, но… В прошлый раз это место выглядело по-другому.

— Да уж, — усмехнулся Аршинов. — У меня такое чувство, что тут недавно проходил шабаш умалишенных.

— А как по-другому? — уточнил Толик.

— Пол. Он был целым, без единой трещинки…

Шаман присел на корточки, закрыл глаза, уперся ладонями в пол. Длинные его пальцы шевелились, ощупывая шероховатости бетона, словно в попытке почерпнуть из них нужную информацию. Прошла минута, другая, а Шаман все продолжал священнодействовать. Только минут через пять, когда Аршинов уже собирался тронуть его за плечо, он открыл глаза. Встал, брезгливо вытирая руки о штанины.

— Оно все еще здесь. То, что это сотворило, никуда не ушло. Оно здесь и наблюдает за нами.

— Оно?

— Я не могу описать это существо. Просто чувствую исходящую от него вибрацию. Мощную и крайне негативную.

— Здесь негде спрятаться, Шаман, — возразил Аршинов. — Все, как на ладони. Разве что твое «оно» очень маленькое и притаилось за каким-нибудь камнем.

— Нет. Оно большое. Или… Его много.

— А может все, что мы видим, — следствие сдвигов пластов земли?

Произнеся эту фразу, Томский понял, что сказал глупость. Не может сдвиг пластов земли измять стальной ящик так, будто по нему со всей силы лупили кувалдой. «Оно», несмотря на свою мощь, явно могло наносить точечные удары.

— Пласты не пласты, сдвиги не сдвиги, — проворчал прапор, — а до лестницы всего сотня метров. Раз, два — и в дамках! Было бы из-за чего научные диспуты устраивать!

Томский молчал, силясь вспомнить, где и когда он видел нечто подобное. В том, что похожая картинка ему уже встречалась, он не сомневался. Красная Линия? Побег с Лубянки? Нет…

— Значится, так. Отделение, слушай мою команду, — Аршинов взял автомат наизготовку и шагнул в зал. — Сдается мне, что «оно» если и побывало здесь, то давно убралось восвояси. Я иду первым. Вы — след в след за мной. Кто против? Принято единогласно!

Толя не придал значения словам прапора. Он мучительно искал ключевое слово, которое могло помочь вспомнить аналогичную ситуацию.

«Оно. Или большое, или его много. Здесь и наблюдает за нами. Негативная вибрация… Вот оно — вибрация!»

Томский вспомнил, смятую вентиляционную решетку, исчезнувший с рельс труп собаки и поставленную на попа стальную дверь, испещренную ударами голов безглазых червей. Эти твари реагировали на вибрацию!

— Лёха, назад! — завопил Толик. — Назад, быстро! Нет, не надо! Замри!