— Эта? — Крисп накрыл золотой ладонью. — Да так, просто на счастье.

— А мне кажется, не просто, — сказала Танилида. — Пожалуйста, если не трудно, расскажи, как она к тебе попала.

Крисп рассказал ей, как в детстве Омуртаг дал ему монету на церемонии выкупа. Глаза Танилиды горели в свете лампы, пока она внимала рассказу. Когда он решил, что закончил, она начала выспрашивать у нее подробности не менее придирчиво, чем Яковизий допрашивал Мавра о лошадях.

Побуждаемый Танилидой, он припомнил такие детали, о которых давно и думать забыл. К примеру, выражение лица кубратского энарея. Но чем больше он отвечал, тем больше исполнялся мрачной уверенности в том, что Танилида запамятовала, зачем сюда пришла.

«Плохо дело», — подумал он. В мягких отсветах лампы она выглядела особенно чарующе.

Но ей явно было безразлично то, что оба они сидят на одной кровати.

— Неудивительно, что мне явилось то видение. Семена твоего возможного будущего были посеяны давно — и наконец проросли на свет.

Крисп пожал плечами. В данный момент его не волновало туманное будущее. Он был поглощен мыслями о том, чем ему хотелось заняться в настоящем.

— Хотя… ты еще слишком молод, и подобные вещи тебя не волнуют, — сказала Танилида. Крисп сглотнул, гадая, уж не читает ли она его мысли. А потом увидел, что она смотрит вниз на тонкое одеяло, которое достаточно ясно выдавало его желания. Он почувствовал, что краснеет, но Танилида снова улыбнулась. — Вполне нормальное явление, — заметила она и задула лампу.

По целому ряду причин остаток ночи стал одним из самых поучительных в жизни Криспа. Все женщины, с которыми он был до Танилиды, внезапно показались девчонками в сравнении с ней. Да они и были девчонками, подумал он: его возраста или моложе, выбранные им за привлекательность и энтузиазм. Теперь впервые он понял, что может добавить отточенное искусство.

Утром, совершенно обессиленный, при воспоминании о минувшей ночи он подумал, что Танилида «прощупала» его способности точно так же, как Яковизий, когда он гнал скакуна по дорожке с препятствиями. Научи она его таким же образом чему-нибудь еще, Крисп наверняка оскорбился бы. Он и так был чуточку оскорблен, но это чувство с трудом пробивалось сквозь истому.

На какое-то мгновение Крисп задумался: а не была ли вся страсть Танилиды искусством? Она трепетала, она ласкала, она лежала, принимая его ответные ласки в молчании — в молчании, которое не нарушалось, что бы он ни делал. И хотя все ее уловки выражали неземное наслаждение, он счел их тоже отрепетированными.

Но под конец его пыл все-таки отчасти захватил и ее.

Загоревшись, она стала даже менее искусной, чем прежде. Ощущая под собой ее дрожь, слушая ее прерывистое дыхание, Крисп почувствовал желание забыть обо всем, что дало ему отточенное мастерство Танилиды.

Хотя, возможно, и дрожь, и вздохи тоже были частью ее искусства.

Он пожал плечами, скрепляя костяные застежки на рубашке.

Искусство это было неотличимо от реальности — как если бы портрет Петрония мог двигаться и говорить голосом Севастократора.

Позже, идя по коридору за слугой к маленькой столовой на завтрак, он решил, что ошибался. Если бы ему совсем не удалось удовлетворить ее, вряд ли она отдавалась бы ему столько раз.

Танилида ждала его в столовой, абсолютно невозмутимая, как всегда.

— Надеюсь, ты хорошо выспался, — сказала она тоном вежливой хозяйки. Не успел он ответить, как она продолжила:

— Попробуй меда с хлебом. Это клеверный и апельсиновый мед, очень вкусный.

Крисп зачерпнул из горшочка и попробовал. Мед был хорош. Крисп попытался — насколько это было возможно в присутствии челяди мужского и женского пола, сновавшей туда-сюда, — понять, какое впечатление осталось у Танилиды от ночных забав. Она была непроницаемой. Это казалось дурным знаком.

Затем пришел Мавр, изрядно потрепанный, и Криспу пришлось сдаться. Танилида проявляла куда больше интереса к хвастливым рассказам своего сына, чем к вежливым вопросам Криспа.

И только когда Крисп начал откланиваться, она дала ему слабую надежду:

— Приезжай к нам запросто, без особых приглашений.

— Благодарю вас, Танилида, обязательно, — сказал он, пристально глядя ей в лицо. Окажись на нем хоть малейший признак разочарования, он никогда больше не вернулся бы на виллу. Но Танилида кивнула и улыбнулась.

Он заставил себя прождать четыре дня, прежде чем приехал снова.

Повар Евтихий не планировал ничего особенного, но, как и повар Яковизия, умел даже обычное блюдо сделать интересным.

То, что случилось позже вечером, было еще более интересным и уж никак не обычным.

— Не тяни так долго с визитом в следующий раз, — сказала Танилида, ускользая из гостевой комнаты в свою спальню. — Или ты думаешь, я пытаюсь заманить тебя в ловушку своими чарами?

Крисп покачал головой. Танилида исчезла, ни о чем больше не спрашивая. Крисп не был уверен, что ответил на ее вопрос совершенно правдиво; он не доверял своему голосу, который мог его выдать.

Но даже если так, он знал, что приедет на виллу снова — и быстрее чем через четыре дня. Значило ли это, что он попался в ловушку? Может быть, подумал он с усмешкой. Зато такой соблазнительной приманки больше нигде не найдешь.

* * *

Яковизий оторвал взгляд от утренней каши и увидал Криспа, направлявшегося к его столику в зале Болкана. Брови аристократа поползли вверх.

— Спасибо, что пришел, — сказал он. — Столь редкие знаки внимания дают мне надежду, что ты еще помнишь, у кого работаешь.

Уши у Криспа налились жаром. Он что-то проворчал, не придумав лучшего ответа, и сел за стол.

Но так легко от Яковизия отделаться ему не удалось.

— Как ни прискорбно мне прерывать течение твоих развратных мыслей, — продолжал он, — боюсь, твоя маленькая интрижка с прачкой — или кто она там у тебя? — на вилле Мавра подошла к концу.

Крисп не сумел скрыть от людей свои частые поездки на виллу Танилиды. Эти визиты — и следовавшие за ними ночевки, — конечно же, развязали языки. Чтобы они не развязывались в не правильном — вернее, правильном — направлении, Крисп сболтнул, что у него роман с одной из служанок.

— Да? Почему, высокочтимый господин? — осторожно поинтересовался Крисп.

— Потому что я наконец договорился с этим гаденышем Лексо, вот почему.

— Что вы говорите? — искренне изумился Крисп.

— Да, и на более чем приличных условиях. Если б ты был здесь, как положено, вместо того чтобы тренировать свое причинное место, ты не стал бы так удивляться.

Крисп повесил голову, услышав этот упрек. Язвительность Яковизия придавала ему, быть может, излишне едкую остроту, но Крисп понимал, что упрек заслужен. Он почувствовал даже некоторое облегчение. Раз Яковизий возвращается в город Видесс, ничего не попишешь: придется его сопровождать. Тут даже Танилиде будет нечего возразить. Более удобный конец их связи трудно себе представить.