— Пусть поедет Хэнсон,— добавила Мерайза, вспомнив о груме, сопровождавшим ее до шахты.

— Я лично поговорю с ним,— сказал Тернер.

— И последнее,— продолжала девушка.— Велите, чтобы срочно оседлали Самсона — он должен быть готов к приезду его светлости — и свежую лошадь для меня.

Тернер с достоинством спустился по ступеням, чтобы поговорить со старшим грумом, а Мерайза вбежала в холл, чтобы успеть умыться до приезда герцога.

— Позвольте принести вам что-нибудь поесть, мисс,— остановила ее горничная.— Вы пропустили обед.

— Спасибо, но сейчас мне не до еды,— ответила она.

— Ну хотя бы чашечку чаю? — настаивала горничная.

— А вот это будет просто замечательно. Только принесите чай сюда: я буду ждать его светлость.

Умывшись, она вбежала в классную и взяла письмо, которое оставила для Элин. Мерайза надеялась, что у слуг хватит ума не рассказывать девочке о том, что она собралась уезжать.

Девушка спустилась в холл и увидела, что для нее сервирован чай. Едва она села за стол, как из кухни появилась мисс Уитчэм.

— Мы собрали столько продуктов, что их хватило бы на целый полк! — с гордостью сообщила она.

— Надеюсь, этого будет достаточно для голодающих шахтеров,— заметила Мерайза.

— Мне даже страшно предположить, как ко всему этому отнесутся его светлость и господин Николсон! — покачала головой старая дева.

— Я уже сказала вам, что всю ответственность беру на себя,— твердо произнесла девушка.

"Неужели это так важно: рассердится ли герцог, взбесится ли господин Николсон?" — подумала Мерайза. Всю дорогу домой она с трудом подавляла растущую в душе злость на герцога. Вспомнив, какое количество продуктов было израсходовано на прием принца Уэльского, какие изысканные блюда, следовавшие бесконечной чередой, были поданы к столу во время ужина в четверг, она едва не задохнулась от возмущения. Перепела, куропатки, паштеты, трюфели и икра — это лишь малая часть того, что было приготовлено умелой рукой повара.

А в нескольких милях от этого великолепия плакали от голода дети шахтеров. "Неудивительно,— сказала себе девушка,— что отец называл высший свет бесчувственным и безответственным".

Но она любила герцога и молила Господа о том, чтобы оказалось, что его светлость ничего не знает о бедственном положении шахтеров. Не может быть, чтобы господин Николсон поставил герцога в известность о своем желании сжить рабочих со свету!

Как бы то ни было, но Мерайза вынуждена была признаться себе, что спешит отправить продукты шахтерам, потому что не уверена в том, что герцог одобрит ее действия. А вдруг он решит сначала поговорить с рабочими? Именно этому Мерайза всеми силами стремилась помешать.

— Продукты уже отправили? — с тревогой спросила она у мисс Уитчэм.

Повар и кухарки вошли во вкус: они буквально вычистили все кладовые замка и, несмотря на столь поздний час, горели желанием напечь еще целый воз хлеба.

— Думаю, уже хватит,— пробормотала девушка.

— Конечно, хватит,— заверила ее мисс Уитчэм.— Я далее приказала погрузить половину туши оленя, хранившуюся в кладовой для дичи.

— Спасибо,— улыбнулась Мерайза.— Я не сомневалась, что вы поймете, как это срочно, и поддержите меня.

— Я ни на секунду не забывала об Элин,— призналась мисс Уитчэм.— Ей, наверное, очень страшно с этими ужасными людьми.

— Они вовсе не ужасные,— возразила девушка.— Они грубы и невежественны, но они в отчаянном положении. Им было очень больно, когда они осознали, что их судьба всем безразлична. Полагаю, они до смерти напуганы собственной смелостью.

Мерайза догадалась, что смысл ее слов не дошел до мисс Уитчэм. "Она не поймет меня",— сказала себе девушка, вспомнив, с каким уважением и почтением отнеслись к ней шахтеры. "Эти люди не ужасные,— повторила она себе,— они в отчаянии". Они пытаются привлечь внимание к себе и к своим проблемам единственным известным им способом, ведь им невдомек, что хитрый и ловкий господин Николсон достиг своей цели— сжить их со свету — гораздо проще: он просто забыл о них.

"Молю тебя, Господи, не покинь этих бедных людей, сделай так, чтобы герцог все понял и помог им",— взывала девушка.

Она то и дело бросала взгляд на старинные напольные часы, стоявшие в углу холла. Казалось, время не движется, стрелки замерли.

Часы пробили три четверти, потом два часа, но герцога все не было. Наконец, в двадцать минут третьего, лакей, дежуривший у двери, воскликнул:

— Вот он!

Мерайза бросилась к двери. На подъездной аллее появилась карета, запряженная четверней. Сбруя лошадей ярко сверкала в лучах солнца. Облако пыли, поднявшееся за каретой, свидетельствовало о том, что герцог очень спешит.

— Я хотела бы поговорить с его светлостью наедине,— обратилась Мерайза к Тернеру внезапно почувствовав, что смелость покидает ее.— Пожалуйста, попросите его пройти в кабинет.

— Слушаюсь, мисс,— ответил дворецкий.

Мерайза взглянула на мисс Уитчэм:

— Будет лучше, если я сама расскажу его светлости о том, что произошло.

Домоправительница поняла намек.

— Я поднимусь наверх. Уверена, дорогая, он одобрит нас: ведь мы сделали все возможное для того, чтобы спасти Элин!

Мерайза промолчала. Она прошла в кабинет, оставив дверь приоткрытой.

Неожиданно девушка похолодела от страха: скоро она встретится лицом к лицу с герцогом. Сегодня утром, собирая свои вещи, она думала о том, что больше никогда, даже издали, не увидит его.

"Будьте вы прокляты! Прочь с глаз моих!" — приказал он, и она подчинилась. Но обстоятельства оказались сильнее, и сейчас она сидит и ждет его.

Хотя Мерайза слышала голос герцога в холле, при виде его на пороге кабинета она едва не лишилась чувств. По выражению на его лице девушка догадалась, что он в бешенстве.

— Что случилось, мисс Миттон? — резко произнес он,— В своей записке вы написали, что Элин похитили, а грум уточнил, что это дело рук шахтеров.

— Все правильно,— подтвердила Мерайза.— Они похитили Элин, когда она утром каталась верхом, и отправили сопровождавшего ее грума за вами. Они написали вам записку. Вот она.

Мерайза протянула ему листок, но герцог даже не двинулся.

— Почему вас не было с Элин? — спросил он.

Мерайзе показалось, что в его голосе звучит осуждение.

— У меня... болела голова,— опустив глаза, пролепетала она, страшась сказать ему правду.

Наконец герцог взял у нее записку, прочитал ее и швырнул на стол.

— Черт побери! — вскричал он.— Почему мне не сказали, что они забастовали?

— Так вы об этом не знали?