– Что ты подразумеваешь под словом «хуже»?

– Да ладно, – ответила я, – ты же знаешь. Например, ты всегда тащишь его в эти сумасшедшие поездки, как только Ами планирует что-то хорошее. День святого Валентина в Вегасе. В прошлом году у них была годовщина первого свидания, и ты повез его в Никарагуа заниматься серфингом. Вы с Дэйном катались на лыжах в Аспене в ее, то есть наш, тридцать первый день рождения. Тогда все закончилось тем, что я была вынуждена съесть бесплатный подарочный десерт, который приготовили на день рождения Ами в «Олив Гарден». Сама Амелия была слишком пьяна, чтобы держать вилку.

Итан в замешательстве посмотрел на меня.

– Что? – спросила я.

Он покачал головой, все еще не отводя от меня глаз. Наконец он произнес:

– Не я планировал эти поездки.

– Что?!

Невесело рассмеявшись, он провел рукой по волосам. Бицепс снова натянулся под кожей, но я постаралась не обращать на это внимания.

– Все эти поездки планировал Дэйн. Вообще-то и у меня были неприятности с Софи из-за того, что она тоже поехала в Вегас на День святого Валентина. Но я понятия не имел, что Дэйн пропускает какое-то событие. Я просто думал, что ему нужно пообщаться со мной.

Далее последовали несколько секунд тишины, в течение которых я восстанавливала свои воспоминания. В итоге мне пришлось признать, что он прав. Я особенно хорошо помню, как Дэйн рассказывал Ами о поездке в Никарагуа, о том, что ему придется из-за нее пропустить годовщину их первого свидания. Ами тогда была очень огорченной. «Итан – тупица, купил невозвратные билеты. Так что я не могу отказаться, увы».

Я уже собиралась сказать это Итану, но он заговорил первым:

– Я уверен, он не понимал, что влияет на планы Ами. Если бы знал, он бы этого не сделал. Боже, он бы тогда чувствовал себя просто ужасно.

Конечно, он будет смотреть на это именно так. Если бы мы поменялись ролями, я бы сделала все, что угодно, чтобы защитить свою сестру. Делая мысленный шаг назад, я не могла не признать, что сейчас не время выяснять отношения, да и мы не те люди, которые должны это делать. Это касалось только Ами и Дэйна, а не Итана и меня.

Мы внезапно в таких хороших отношениях с Итаном. Не стоит их портить.

– Я уверена, что ты прав.

Он посмотрел на меня с благодарностью. Все это время я думала, что за этими поездками стоит он, и теперь он это понимает. Он оказался совсем не тем осуждающим занудой, каким я его считала. Также он не оказывал того ужасного влияния, которое ранило чувства моей сестры. Это было очень трудно переварить.

– Пошли, – сказала я ему. – Давай оденемся и возьмем машину.

* * *

Когда мы вышли из отеля, рука Итана легла на мою руку.

– На случай, если мы столкнемся с Софи, – объяснил он.

– Конечно.

Я поймала в своей интонации нечто из подросткового фильма, где какой-нибудь нетерпеливый ботаник легко соглашается на встречу. Держать Итана за руку было странно, однако совсем не неприятно. На самом деле, это было даже немного мило, что я чувствовала себя немного виноватой. Мы не видели Софи и Билли с тех пор, как плавали с масками, так что вся эта игра, наверное, была излишней. Но зачем рисковать, ведь так? Кроме того, мне даже стали нравиться его сильные руки.

Мы взяли в аренду лаймово-зеленый «Мустанг» с откидным верхом – наверное потому, что мы туристы-идиоты. Я уверена, что Итан ожидал от меня спора о том, кто должен вести машину, но я радостно бросила ему ключи. Кто не хочет, чтобы его возили по Мауи?

Как только мы оказались на северо-западном побережье острова, Итан разогнал машину, почти уложив стрелку спидометра набок. На острове люди так быстро не ездят. Он поставил на плейлист композицию британской группы Muse, но я тут же поставила американскую Shins. Итан проворчал и на светофоре поставил британскую группу Editors.

– Я не в настроении для этого, – заметила я.

– Зато я за рулем.

– Мне все равно.

Со смехом он жестом предложил мне выбрать что-нибудь самой. Я выбрала Death Cab, и он улыбнулся мне. Ярко светило солнце, ветер гудел в ушах. Я закрыла глаза и подставила лицо ветру, думая, что пусть моя незакрепленная коса развевается за мной.

Впервые за много дней я без колебаний и сомнений была счастлива.

– Я самая умная женщина на свете, раз предложила это, – сказала я.

– Я хотел бы поспорить ради спора, – ответил он, – но не могу.

Он улыбнулся мне, и мое сердце тревожно сжалось в груди. Я вдруг поняла, как прежде ошибалась. Впервые за несколько месяцев, а может быть и лет, я была счастлива. Притом с Итаном, единственным из всех мужчин.

Но будучи экспертом по тому, чтобы все портить, я возвратилась к старым привычкам.

– Это, должно быть, тяжело для тебя.

Итан рассмеялся:

– С тобой весело спорить.

Я уже понимала, что это не укол, а комплимент.

– Прекрати!

Он посмотрел на меня, а потом снова на дорогу:

– Прекратить что?

– Быть милым.

О боже, когда он снова посмотрел на меня, чтобы понять, шутка ли это, я сама не смогла удержаться от улыбки. Итан Томас явно делал что-то странное с моими эмоциями.

– Я обещал быть раздражающим и самодовольным, не так ли?

– И ты справляешься, – признала я. – Так что приступай.

– Знаешь, для того, кто меня ненавидит, ты очень сильно стонала, когда я прикасался к тебе, – сказал он.

– Заткнись.

Он улыбнулся, а затем рассмеялся со словами: «Твоя воля. Я молчу». Такого смеха я никогда не слышала, и таким Итана никогда не видела. Его голова была запрокинута назад, а глаза радостно прищурены. Он выглядел таким же счастливым, как и я.

Так чудесным образом мы провели вместе много часов, ни разу не поссорившись. Моя мама прислала мне сегодня несколько сообщений, Ами тоже, но я не ответила на них. Честно говоря, это один из лучших дней, которые я помню, и реальность жизни может подождать.

Мы вместе исследовали изрезанную береговую линию острова, нашли несколько захватывающих дух провалов и остановились, чтобы поесть придорожные тако возле усыпанного кораллами залива с кристально-чистой водой цвета аквамарина. У меня на телефоне скопились уже около сорока фотографий Итана, и, к сожалению, ни одну из них нельзя использовать в качестве шантажа, потому что он отлично выглядит на каждой.

Он протянул руку, указывая на экран моего телефона, когда я прокручивала фотографии. На одном из кадров он улыбался во все тридцать два зуба, ветер хлестал и плотно прижимал его рубашку к груди, а позади него почти на сотню футов в воздух величественно извергалась струя Накалеле.