— Я тебя всё равно посажу! Ты у меня на всю катушку загремишь, я тебе ручаюсь! — и, быстро выскользнув в коридор, побежал к лестнице.

Андрей со всей силы хлопнул дверью.

— Вот такие выкрутасы, — медленно проговорил он и, взяв сигарету, сел на кровать и закурил.

Руки его почему-то дрожали, пепел сыпался на пол, и Андрей в связи с этим неоднократно вспоминал нечистую силу:

— Чёрт, мне этого только не хватало, сейчас номер подожгу! Чёрт!

Потом он включил электрический чайник, чтобы снова заварить себе кофе. После визита «чёрного человечка», как он для себя окрестил мужчину в очках, вряд ли удастся быстро заснуть, поэтому можно вдоволь напиться своего любимого напитка!

Минут через двадцать он немного успокоился.

«Интересно, Короленко мне подослал этого кретина или кто-то из музея? — недоумевал Андрей. — Будет весело, если он завтра с нами полетит за Виктором… И совсем весело, если, не дай бог, с Витькой что-то случилось!»

И тут Андрей представил, что на его друга напал медведь, или произошло ещё что-либо ужасное и непредвиденное. Что тогда скажет «чёрный человечек» — будет потирать ручки и кричать: «Я тебя всё равно посажу!»?

Но Андрей тут же стал гнать от себя грустные мысли.

«Ничего плохого с Витькой произойти не может. Он привычный к таёжной жизни, он всё сделает правильно!»

До утра Андрей так и не сомкнул глаз. Часа полтора он делал записи в дневнике, потом ещё пару раз пил кофе с печеньем. От переживаний, неожиданно обильной пищи и, наверное, смены воды у него ужасно скрутило живот. Так было всегда в конце летних экспедиций. Адаптация к городской жизни проходила намного мучительнее перехода к жизни таёжной. Боли в животе стали настолько сильными, что он даже принял несколько таблеток но-шпы и пару пакетиков смекты. Но это не помогло. Живот надулся, во рту стояла горечь от кофе, а голова раскалывалась, будто налитая свинцом, и в ней что-то периодически щёлкало. Было очень обидно не воспользоваться мягкой чистой кроватью, теплом и уютом гостиничного номера, но Андрей не мог уснуть, как ни старался.

Он напряжённо проигрывал в голове завтрашний день, представляя разные варианты. Если вертолёт не сядет на галечниковую отмель перед водопадом, а скорее всего этого не произойдёт, придётся тащить Виктора к аяну у травертиновых источников. За сколько времени они сумеют это сделать? Будет ли ждать их вертолёт? Полетит ли с ними кто-нибудь из врачей, чтобы сразу определить, насколько серьёзна травма?

Вопросы вертелись в разламывающейся от боли голове бесконечной вереницей, и, не получая однозначного и ясного ответа, Андрей становился всё более грустным и нервным. Он совершенно не понимал, что делать, если что-то пойдёт не так и они завтра вообще не попадут на то место. Как поведут себя незнакомые люди — Анатолий, Валерий, Серёга Баранов? В Николае он был уверен, а вот в остальных?..

Под утро Андрей отворил окно — в номере можно было «вешать топор»!

Его обдало свежим морозным воздухом, и дышать стало легче. Андрей забрался под одеяло и попытался хотя бы на часик отключиться. Но перед глазами опять побежали картинки прошедших событий. Голова закружилась и его начало тошнить.

Тогда он решил ещё раз залезть в душ. Может быть, горячая вода хоть немного снимет спазм, сковавший его голову и постепенно подбирающийся ко всем мышцам?

Вода из крана текла слегка тёплая, и напор её почему-то сильно уменьшился.

«Экономят! — решил Андрей. — Что ж, правильно, не для меня же одного тратить кучу энергии!»

И всё же он постоял минут десять под слабенькой струйкой почти холодной воды, и это принесло ему некоторое облегчение.

В семь часов утра он уже был полностью готов к выходу. Предстоял самый важный, самый главный день для Андрея и его друга. Совсем скоро всё решится. Через несколько часов он увидит Виктора, и весь ужас этой бесконечной недели уйдёт в прошлое. Они опять будут вместе, они расскажут друг другу о том, как прожили эти трудные дни сурового испытания, как вынесли страдание и боль, одиночество и неизвестность. И всё-всё, тревожащее и изматывающее душу, закончится!..

У входа в гостиницу ещё с ночи собралась большая группа туристов с огромными разноцветными рюкзаками. Они шумно разговаривали, смеялись и даже пели песни под гитару. Это были в основном, молодые люди, что-то около двадцати лет. Их лица светились здоровьем и юношеским задором, они радовались солнцу, лёгкому утреннему морозцу, белеющим на горизонте пикам Кодара и, конечно же, своей молодости. И эта радость невольно передалась вышедшему на улицу Андрею. Он с завистью смотрел на молодых людей, слушал их фальшивое, но искреннее пение и думал о том, что когда-то он тоже был полон надежд и ожидания радостей, мир казался ему добрым и ласковым, и не пугали ни трудности, ни жизненные проблемы, ни болезни и неумолимо приближающаяся старость. Правда, так получилось, что самые беззаботные годы юности он не ходил в походы и не пел вот так песни под гитару, а носился с кинокамерой, сутками сидел в тёмной лаборатории или штудировал книги по кинорежиссуре и операторскому мастерству, а путешествовать и снимать фильмы о природе начал лет в тридцать, когда романтику в душе сменили заботы о хлебе насущном, увлечения женщинами не вдохновляли, поскольку дома его ждала любимая и единственная жена, а походы воспринимались, как работа — интересная, опасная и порой очень трудная. Наверное, слишком поздно он понял, что его предназначение связано со съёмками документальных фильмов о природе, не успел порадоваться тем периодом, когда путешествие напоминало продолжение детской игры или «экранизацию» прочитанных в детстве романов Жюль Верна и Беляева, когда восход солнца являлся ежедневным подарком для тебя и твоей любимой девушки, когда слово «жить» рифмовалось в твоих наивных стихах только со словом «любить», и ты не слышал дисгармонии рифмы, когда всё в жизни казалось новым, радостным и возможным!

Андрей с любопытством разглядывал молодых людей, ему хотелось угадать, что привело их в Чару в это время. По возрасту они могли быть студентами последних курсов какого-либо института, но сентябрь — время начала занятий, почему они приехали сюда именно сейчас? То, что они только что приехали — не вызывало сомнений: одежда ребят выглядела новенькой, кроссовки и ботинки на ногах, похоже, ещё не знали трудностей местных дорог, да и в разговорах несколько раз прозвучали названия «Кодар», «Средний Сакукан», «Чарская пустыня», при этом обсуждение названных районов отдавало книжными терминами, а не личными впечатлениями.

Одна из девушек, стоящая несколько в стороне, смотрела на Андрея. Взгляд её выражал удивление и заинтересованность. Наконец, поборов некоторую робость, она подошла к нему и поинтересовалась:

— А вы не от Георгия?

— Нет, не от Георгия, — ответил Андрей, улыбнувшись. — Вы на рудник собираетесь или в пустыню? — спросил он, желая подтвердить свои догадки, коли уж об этом зашёл разговор.