Укрывище объяла тишина; только орала высоко в небе глупая чайка. Первым на колени опустился Коскахас Копеан, оглушительно громко лязгнув доспехом. Следом за ним, бормоча молитвы, брякнулся Грубый Деан, а потом уже повалились и все болары. Лишь дорча остались стоять на ногах, но побелевшие костяшки пальцев, сжимающих копья, и вытаращенные глаза горцев выдавали, чего им это стоило.

Из ладоней Бареана по ложбинкам выдолбленного рисунка разбегался яркий свет: закрутился малый круг, вспыхнул большой, а затем засветились поверху и пять лепестков… Тумма одним движением убрался в сумрак, и потрясенный Бареан медленно повернулся. Гигантский рисунок за его спиной слегка пульсировал, наливался мощью. Юный бол распахнутыми глазами посмотрел на свои ладони, затем перевел глаза на скалу…

– Мавуа-линн мортен боларус… – прошептали склоненные болары.

– Дианадохус калас, бол Бареан! – каркнул Грубый Деан.

– Дианадохус калас!

– Бол Бареан!

– Дианадохус!..

– Мавуа-линн мортен!

– Бол Бареан!!! – возликовали болары, вскакивая с колен, обнимаясь и кланяясь мальчику в пояс.

Все их сомнения явленное чудо сбросило в море. Многие старики не скрывали слез. На скале медленно гас знак бессмертия. Даже невозмутимый Коскахас выглядел ошарашенным. Недоуменным союзникам-дорча он торжественно, во всеуслышание, пояснил на имперском:

– Легенды гласят: когда распря нависнет над Полуденными островами и настанет конец дней, Безносый явит милость и наградит своим знаком избранного болара!

– Так гласят легенды!

– Болар, который отведет беду!

– Восстановит мир на островах!

Старый Одеан, пряча влагу в глазах, громко высморкался:

– Так ить куда гнать-то всех наших? Где высаживаться-то будешь, бол Бареан?

– Да и лодки, плоты нужны, – загомонили сметливые болары.

– Лошади, телеги… – главы родов не первый год жили на островах, тотчас прикинули, что почем…

Как же одним махом столько добра достать?

Дан Рокон кивнул своим людям – и двое плечистых горцев подтащили небольшой окованный железом сундучок. Откинули крышку, и на солнце тускло блеснула груда потертых серебряных монет.

Брови Бареана взметнулись, а Коскахас бросил взгляд на Плака: бывшие колодезные рабы мигом признали сундучок из Старого Поста, который они волочили сквозь зиму и земли скайдов, чтобы отдариться перед даном Дорчариан. И вот теперь Рокон возвратил дар!

– Берите монет, сколько нужно, – негромко произнес Рокон. – Берите для плотов и лодок, для телег и лошадей. Коли найдутся справные кони под седло – платите не скупясь. Сыпьте серебро в мошну сомнений. Истинный бол Полуденных островов должен утвердиться на троне Срединного дворца!

– Того хочет Безносый! – зычно припечатал грозный воевода.

– Идут, идут, дианадох! – Борон ворвался в пиршественную залу.

Бол Босаад порывисто обернулся. Выглядел он плохо: глаза в красных прожилках, синева под глазами. Тень Безносого пропал, и от жреца теперь не приходило никаких новостей; «добрые» тоже затаились. Правитель весь извелся – неприятель бездействовал, засел на Северном… Бол почти не спал две ночи. И вот наконец долгожданные вести!

– Где? Где, драный клибб тебя задери?

– Восходная бухта! Туда идут! – проревел Борон.

– Подымай войско. Хватит уже бражничать под моими окнами и жрать мой хлеб. Доспех! – рявкнул Босаад слугам в открытые двери.

Кровь забурлила по жилам, правитель расправил плечи. К Восходной бухте, слава Безносому! Так он и думал! Берег в бухте широкий, спуск удобный, вот Коскахас и задумал бегать корабликами именно там: от Северного до бухты, высаживать горцев. Босаад треснул кулаком по столу. А вот он встанет поверху, да и начнет лить свинцовый дождь, как только горцы стронутся, пойдут по склону.

Скорым шагом болары запылили по дороге, перекидываясь шуточками. Идти было совсем недалеко. Бол Босаад в приметном пластинчатом доспехе ехал впереди на превосходном жеребце. За ним покачивались на мохноногих лошадках гвардейцы. Настроение у ближников веселое: пращники вдосталь накормят горцев свинцом, а они ужо помашут с седел мечами!

Вдали показались паруса. Бол Босаад застыл на утесе, вглядываясь в морскую даль. Борон срывал голос, расставлял боларов двумя большими отрядами: одних на утесе, других чуть подальше, на всхолмье. Конных ставил посередке, дабы врубиться с разгона в расстроенные горские ряды.

У Босаада мелькнула тревожная мысль. Никак за эти два дня боларов в его войске стало меньше?.. Сбежали по домам? Но это ничего, ничего. Уж после боя ему притащат за шкирку всех бездельников! А за измену он возьмет с них ответ!

Пять кораблей приближались. Уж больно ходко идут. Глаза слезились на ветру, бол Босаад прищурился… Не может быть! Корабли прошли вдоль берега, заложили дугу, показали пустые брюха и развернулись кормой к островам, правя к Большой земле! Проклятье!..

– Борон! Разворачивай! Гоним к Дальнему! – заорал Босаад, но глава гвардейцев уже и сам все понял.

Он дал затрещину десятнику, разогнал остальных… Войско неспешно разворачивалось. Медленно, медленно! Как же медленно! Бол рыкнул, и конный отряд вырвался вперед. Позади выползали на тракт раздосадованные болары. Теперь уж никто не напевал веселые песенки.

Стоило показаться Срединному дворцу и полю перед ним, как Босаад осадил коня. Проклятье! Щенок Бареан вместе с Коскахасом провели его, как мальчишку! На противоположном краю выстраивалось вражеское войско. С Дальнего мыса они бы не смогли прибыть так быстро! Неприятель высадился на Срединный вчера… или и того раньше. Выставленные сторожа не упредили, а это значит… Босаад вгляделся и сжал кулаки. И вправду: среди вражеского построения угадывались простенькие боларские кожаные доспехи. Навахусы! Предатели!

Вдруг порядки вражеского войска пришли в движение. Вперед выбрался внушительный отряд горцев в начищенных тяжелых бронзовых доспехах, с ростовыми щитами. Печатая шаг, они прошли половину поля и застыли. Перед строем щитов показалась маленькая фигурка на неказистой лошадке, одетая в простенькую одежу, и застыла.

«Щенок Бареан! Теперь уж не уйдет!»

– Бей! – рыкнул Босаад. – Боларус!

Болары встали вдоль кромки поля, закрутили пращами… Однако вместо смертоносного ливня на неприятеля просыпалась лишь жалкая кучка снарядов. Босаад не верил своим глазам: болары поплелись к ближнему селу, оставив войско. Кое-кто и вовсе через все поле отправился к неприятелю!

Босаад захрипел, ударил кулаком в грудь. Ну уж нет! Слишком далеко выбрался из строя проклятый сосунок! И воевода Копеан проглядел: подставились чужаки!

– Конные! Бьем! – указав на сверкающие доспехи, заорал Босаад и толкнул пятками коня. – Бьем, бьем!