– У нас пропала родственница, – залебезила я. – Она жила в соседнем доме. Возможно, ваш магазин – это последнее место, где ее видели.

Качалов торопливо полез за фото. В квартире Барановской нам удалось разыскать кое-что получше мутной ксерокопии с ее паспорта. Лицо у «пчелы» вытянулось. Она, видать, ожидала увидеть бабульку, потерявшую ориентацию во времени и пространстве вследствие старческого маразма. А тут молодая красивая женщина! Да еще в шикарном платье! Барановская была сфотографирована на каком-то приеме под руку с интеллигентным тощим шатеном в дорогущих очках. Видать, эта фотка была Виталине Сергеевне дорога, раз стояла на полке в спальне.

– Первый раз вижу! – решительно сказала девушка.

– А вы подумайте.

– Нечего мне думать, я тут два месяца работаю!

– А кто у вас тут долгожитель?

– Вон, Лешка. – Она кивнула на кассу.

Там сидел паренек в черно-желтую клеточку, спокойный, как удав. Его атаковала очередная тетка с длиннющим батоном наперевес:

– А почему ж на десять рублей дороже?

– Скидка по красным ценникам только по нашей карте, – флегматично ответил паренек.

– Нет, а почему нигде не написано?!

– Написано. – Он ткнул пальцем за спину.

– Я очки забыла!

– А мы тут причем?

– А почему ты мне хамишь, сопляк?

«Хам» пожал плечами. Мне стало его жаль, и я оттерла тетку с батоном своим тощим плечом:

– Вы тут не одна. Не задерживайте очередь.

– Ну и молодежь пошла! – заорала тетка. – Кто вас только воспитывал?! Позовите мне начальство!

Парень посмотрел в потолок и вздохнул.

– Оно на Мальдивах. Слетать?

Я не выдержала и протянула тетке десять рублей:

– Вот. Разница между красным ценником и желтым. Только не задерживайте очередь.

Тетка почему-то обиделась.

– Ишь! Миллионерша! – сказала она презрительно и, взяв наперевес батон, гордо удалилась.

– Спасибо, – флегматично сказал нам парень.

– Можно вас на минуточку?

Он оглянулся. У второй кассы стояло только два человека. Поэтому парень кивнул и поднялся.

– Маша, я отойду ненадолго.

– Конечно, Лешик! – весело откликнулась пчелка-труженица за второй кассой.

– Чего вам? – спросил у нас Лешик, отведя к двери в подсобку. Оттуда сладко пахло горячими пончиками. Я даже забыла о формалине и потянула носом дурманящий аромат ванили: хочу!

– У нас пропала родственница. – Качалов протянул парню фотографию.

– Знаю, – кивнул тот. – Часто заходила. Покупала в основном дорогое бухло, поэтому я ее и запомнил. Текилу, виски, «Хенесси», иногда шампанское. Все – самое дорогое. Никакого дешевого пойла.

Мы с Качаловым обрадовались. Не тому, что Барановская спивалась, а тому, что Лешик ее помнит.

– В тот день, когда она пропала, – волнуясь, сказал Клим, – она, скорее всего, выскочила из дома к вам в дискаунтер. За спиртным. Так что ты можешь быть последним, кто ее видел.

– А когда это было? – Парень с сомнением посмотрел на фото.

– В начале осени.

– Туманно. – Он посмотрел в потолок и вздохнул. – Боюсь, я не смогу вам помочь. Я ее давно не видел, эту женщину. И не помню, когда она последний раз тут была. Она очень любила здешний ресторан, – сказал вдруг он.

– Какой ресторан? – переглянулись мы с Качаловым.

– Видите вон ту дверь? – Парень кивнул вперед. У двери, на которую он указал, стоял охранник. – У нас два входа: один с улицы, другой из мебельного магазина. Воровали много. Войдут с улицы, возьмут товар – и в мебельный шасть через эту дверь. Охранника пришлось поставить. Отсюда хорошо видно вход в ресторан. У них тоже два входа: с улицы и из мебельного магазина. Я часто видел, как эта дама заходит в ресторан. Когда одна, но чаще с компанией.

– С компанией? – Я обратила внимание, что Лешик назвал Барановскую дамой.

– Муж с женой и трое детей. Похоже, родственники. Зайдите в ресторан, они вам точно помогут.

– Спасибо! – обрадовались мы.

– Безобразие! – раздалось за спиной громогласное. – Почему работает только одна касса?!

Я обернулась. Магазин по-прежнему был почти пуст, у кассы теперь стояло три человека. Один, с бутылкой пива в руке, орал. Может быть, потому, что лента перед ним была завалена покупками? Но Маша работала шустро. Чего орать-то?

– Пойду, – вздохнул Лешик.

– Как у тебя только терпения хватает? – сочувственно спросил Клим.

– Привык, – флегматично ответил парень и пошел открывать орущему гражданину с пивом вторую кассу.

А мы с Качаловым направились к двери в мебельный магазин. Путь нам преградил суровый охранник.

– Мы ничего не купили. – Я развела руками, показывая, что в них пусто.

– А чего тогда шастаете? Выворачивайте карманы!

– Не имеете права! – возмутился Клим. – Боитесь воровства – поставьте рамку.

– Денег нет.

– А на охрану есть, да?

– Мы честное слово ничего не брали, – взмолилась я. – Родственницу ищем. Пропала она.

– Ладно, проходите, – смягчился охранник. Но все равно обшарил нас глазами, пока мы шли мимо, с ног до головы.

– Во жлобье! – высказался Клим, ища глазами вход в ресторан. – У них все потенциальные воры!

– Это жизнь, – вздохнула я. – Воруют действительно много. Которые миллионы не могут украсть, по мелочи тырят. Потому что хорошо сейчас живет только ворье.

– Расфилософствовалась, – пробурчал Качалов. – Между прочим, те, которые в лотерею выигрывают, тоже живут неплохо.

– Ты так думаешь? А вот меня сомнения одолевают. Не дает покоя вопрос: как потратить деньги?

– Мне отдай. Я потрачу.

– На что? – живо спросила я.

Качалов молчал.

– Давай хоть в ресторане что-нибудь закажем ради приличия, – взмолилась я. – А не просто допрос устроим официантке. Я угощаю.

– Я не альфонс, – буркнул Качалов.

– Так ведь это для дела.

Для дела мой парень согласился заглянуть в меню. Мы уютно расположились за одним из столиков. В ресторане была армянская кухня, а цены приятно порадовали. Я настаивала на обеде по полной программе, но Клим скромно заказал долма и чай с чабрецом. Я же твердо решила накормить своего парня до отвала и назаказывала кучу всего.

– Ты не лопнешь? – ехидно спросил Качалов, еще не подозревая, что ему придется все это доедать.