– Что ж, хорошо. – Дик повернулся к Обри. – Что у вас еще запланировано на сегодня? Может, я могу взять на себя одно из ваших дел?

– Я бы предпочла, чтобы вы занялись мистером Найтменом.

Дик бросил на меня извиняющийся взгляд и обратился к Обри, добавив немного начальственного тона:

– По всей видимости, мистер Найтмен желает, чтобы его делом занялись персонально вы.

Я ободряюще улыбнулся Обри.

– Да, я действительно очень хочу, чтобы именно вы занялись мной.

Мне на выручку пришел Дик:

– Почему бы нам не пройти в мой кабинет, Обри, и не выяснить, как я мог бы помочь вам с запланированными делами, и как организовать все так, чтобы вы смогли заняться делом мистера Найтмена?

Дик и Обри вышли из офиса, а минут пять спустя Обри вернулась с администратором.

– Присаживайтесь, Келли, – сказала Обри.

Ну, понятно, привела дуэнью.

Разумеется, я был разочарован тем, что лишен возможности остаться с ней наедине, но это меня отнюдь не обескуражило. А вот Обри, напротив, довольной не выглядела и, более того, кажется, окончательно утратила уверенность. Она с раздражением выдернула из ящика желтый рабочий блокнот и со стуком швырнула его на стол.

– Каков характер юридических услуг, которые вы желаете получить, мистер Найтмен? – Она приготовила ручку для записей, но ни разу не взглянула на меня. Келли была явно удивлена разыгрывающейся перед ней сценой.

– Проблемы, в сущности, две. – Я открыл папку, которую принес с собой, достал оттуда большой сложенный конверт и протянул его через стол в сторону Обри. – Я получил предложение от некой фирмы, которая хотела бы использовать некоторые из моих фотографий в своей рекламной кампании.

Она презрительно фыркнула.

– Ах, да, точно, ведь вы модель, торгующая своей задницей.

Я проигнорировал ее выпад.

– Помимо всего прочего, фирма, желающая использовать эти снимки в своей рекламе, намерена приобрести эксклюзивные права на них. Но дело в том, что одна американская компания использует данные фотографии на своем веб-сайте без моего на то разрешения. Мне нужно послать им письменное предупреждение о нарушении прав и потребовать, чтобы фотографии были удалены, прежде чем я подпишу контракт.

– Прекрасно.

– Я бы также хотел, чтобы вы просмотрели мой контракт.

– Что-нибудь еще?

– Возможно, вы пожелаете обсудить положения контракта за обедом?

– Не думаю, что это возможно.

– Может, удобнее за завтраком?

– Мистер Найтмен, выйдите вон!

Я встал, поняв, что перегнул палку. Ни в коем случае нельзя было пройти точку невозврата.

– Вы знаете, как связаться со мной, когда у вас будет возможность просмотреть мои документы?

– Да. – Наконец она подняла на меня взгляд. – Очевидно, теперь вы доступны все время.

Она была в ярости. Но, как ни странно, именно ее злость давала мне надежду. Если бы я ей был безразличен, она бы уже закончила нашу встречу чем-нибудь вроде холодного «Благодарю за визит».

– Келли, пожалуйста, проводите мистера Найгла до выхода.

Следующие три дня я занимался повседневными делами. Если быть точным, в основном повседневными делами. Я прибывал на Джефферсон-стрит в обычное время, рано утром, заходил только с утра в «Старбакс» и читал там газеты, попивая утренний кофе. Каждый день я оплачивал чашечку кофе для Обри и заказывал ей что-нибудь на десерт. Вчера это был банановый маффин с орехами. Сегодня я выбрал кофейное пирожное с шоколадной крошкой. Я ел тот же десерт и пил тот же кофе. Это давало мне иллюзию завтрака вместе с Обри.

Я и мой бариста Мелани за это время стали близкими друзьями. Она протянула мне латте.

– А знаешь, она улыбается, когда я говорю, что ты уже все оплатил.

– Правда?

Мелани кивнула.

– Она пытается это скрыть. Но от меня ничего не ускользает.

Милая девочка и не подозревала, что осчастливила меня на целый день.

– Спасибо тебе, Мелани.

Она перегнулась через стойку, как будто хотела поделиться со мной секретом.

– Мы все тут болеем за вас.

Это было так трогательно. Но ведь никто из них не знал, как я поступил с Обри.

В восемь часов я перебрался в свой грузовик. Мне хотелось быть поближе к Обри, но не злить ее, навязчиво маяча на виду. Она не видела меня, но знала, что каждое утро я где-то тут, поблизости.

Ровно в девять тридцать – по ней можно было проверять часы – Обри вошла в «Старбакс» и через несколько минут вышла. Со стаканчиком кофе и сдобой в руке она прошла пару шагов в сторону офиса, затем остановилась и направилась прямо к моему грузовику, поразив меня этим до потери пульса.

Я опустил окно.

– На будущее. Ты не мог бы заказывать для меня менее жирные завтраки?

Я прикусил язык, чтобы не выпалить, что готов кормить ее всю жизнь всем, чего бы она ни пожелала, каждое утро на ее кухне. Вместо этого я сказал:

– Слушаюсь, мэм.

Обри кивнула и повернула обратно, но через пару шагов остановилась и перед тем, как продолжить путь, сказала, не оборачиваясь:

– Сегодня утром у «Принцессы» распустились цветы. Они прекрасны.

Я отправился в тренажерный зал, а затем потратил несколько часов в магазине строительных материалов, подбирая все необходимое для осуществления следующего проекта у дома Обри. Когда я решил, что поеду именно в Темекулу, я взял свой фургон, а не мотоцикл, чтобы не привлекать лишнее внимание к своей особе. Неожиданно фургон оказался весьма кстати.

Стоял палящий полдень, и я стянул майку, чтобы вытереть пот, струящийся со лба. Я выгрузил кедровую вагонку, привезенную за очередную, восьмую по счету поездку, на заднем дворе Обри. Градусник показывал +35. Когда я закрыл задний борт своего фургончика, женщина, которая уже не один раз проходила мимо дома Орби, остановилась, видимо, решив поговорить со мной.

– Привет, я – Филомена. – Рука на перевязи, в гипсе. Короткая теннисная юбка, кожаный облегающий топ с низким вырезом и резиновые сапоги выше колен. Резиновые!!! На небе ни облачка, и в последние дни не выпало ни капли дождя. Мой взгляд невольно упал на ее вырез: тут хочешь не хочешь, а заметишь – сиськи у нее были о-го-го какие!

– Чэнс, – кивнул я в ответ.

– Я живу в конце улицы, Чэнс. Знаешь, наблюдаю за тобой уже целую неделю. Я тут подумала, может, ты сделаешь кое-что и для меня?

Она, очевидно, предлагала мне пропахать что-нибудь, но явно не ее лужайку. Два года я не знал женщины; намек был сделан, но я не испытал ни малейшего интереса.