выдалось ветряное и промозглое, так всегда в Новгороде бывает, особенно поздней календарной осенью, когда уже зима давно должна была вступить в свои права.

В описываемое время, в конце собора Архистратига Михаила, как говорили в народе,– Приехала зима на пегой кобыле. Всегда, белые мухи слепили глаза путников, а по Волхову шла шуга – смесь воды с мелкими льдинками, которая имела неприятную особенность замерзать на весле, превращая легкое весло в неподъемную ледяную глыбину. Василий неторопливо и обстоятельно укладывал сеть в среднюю шайку, намереваясь по старому колмовскому обычаю сначала поймать завтрак, а потом уж и завтракать. Смазанные свиным жиром вёсла, что бы шуга не прилипала, сиротливо стояли в сенях. Людмила лишь улыбнулось домовитости Василия, если бы она хоть немного больше его любила чем сейчас, то лучшего мужа и полюбовника и искать ей не надо было бы. Арсений, как и приличествует монаху уже, молился за всех, а Лёха сосредоточенно, что-то считал на счётах – абак, тихо сидя в углу, чтобы не мешать друзьям, заниматься своими делами.

–Вот если бы найти такого одного, чтоб он один был как все они – трое вместе взятые, то я была бы самой счастливой новгородкой,– вдруг подумалось Людмиле. Но жизнь редко баловала Людмилу, и эта мечта, так и могла остаться несбыточной. Людмила усилием воли отогнала бесплодные мечтания и пригласила всю троицу к завтраку, а сама пошла, будить Кристину.

Кристина первый раз за все время пребывание в этой стране спала спокойно, ей казалось, что она только – только закрыла глаза, как её разбудила Людмила. Горящие светильники немного смутили Кристю, она подумала, что еще ночь, но свежий вид Людмилы и голоса, доносившиеся снизу, уверили её, что ночь прошла. Кристя встала и по привычке начала искать ночной горшок, не найдя этого самого важного предмета утреннего туалета как для мужчин и женщин, остановилась в недоумении. Людмила так же не поняла в чём заминка, почему Кристина не одевается, смотрела вопрошающе. Кристина немного переминувшись, заставила себя сказать,

–Я хочу….

–О господи, делов-то,– ответила Людмила. И взяв за руку Кристину, повела её в туалет, который произвёл на Кристину ошеломляющее впечатление. Тогда в Европе подобное сооружение было известно только передовым арабам, ну и испанским грандам, поселившимся в отвоёванных у мавров дворцах.

Туалет представлял собой маленькую клетушку с плотно закрывающейся дверью. Сам стульчак представлял собой короб в виде трех ступеней, удобных для сидения. В средней ступени было проделано отверстие. На верхней стояли: большой кувшин, заполненный золою и лежало несколько пучков сена для гигиены. Страждущий садился на среднюю ступеньку, делал своё дело, использовал сено для подтирки, потом уже одетым, брал в руки кувшин с золою и ссыпал её вниз, для уничтожения запаха. Нужно добавить, что продукты жизнедеятельности человеческого организма падали не на землю, а по длинному коробу в широкую бадью, наполненную мокрым сеном. К весне у доброго и хлебосольного хозяина, было готово хорошее удобрение, стоившее на Торгу немалых денег. Новгородцы, правда, на Торгу перегноем не торговали, считая, что данный запах не способствует торговле свежей рыбой или мехами с медом. Виною тому, по правде сказать, были новгородские обычаи, а именно: изредка смачивать горло живительным пивом во время торгов и сразу обмывать им же удачные сделки. Часто итогом удачной торговли были бесчувственные тела, изредка отдыхавшие от торговых дел у лавок. И как же быть, если удачно отторговавшись у лавок, торгующих данным удобрением, покупатель и продавец уснут на бочке с дерьмом. Ни почёта тебе, ни уважения, а только вонь. Поэтому-то новгородцы торговали удобрением дома как бы в тайне, а деньги тратили на пиво на Торгу открыто. Лёха очень замучился, когда искал перегной для своего сада, пока Васька не объяснил ему, что и к чему.

Закончив наиболее необходимую часть утреннего туалета, Людмила взяла Кристину за руку и повела умываться, со словами,

– Баня не совсем остыла.

Чем совсем поразила Кристину, которая умывалась раз в неделю. В теплой бане, она заставила встать Кристину в большую шайку. Кристина, молча, встала посреди шайки, непроизвольно вздрогнув в ожидании холодной воды. Людмила, понимая состояние своей подруги, осторожно вылила на неё два кувшина теплой воды с хвойным настоем, и принялась растирать её тело мохнатой простынёй. Вытерев подругу досуха, она вывела её в предбанник, где оставила остывать, укутав в большую льняную простыню. Чтобы той было не так скучно сидеть одной, она дала пожевать Кристине хвойной смолы для здоровья зубов и хорошего запаха. Лишь, после того как Людмила, посвежевшая и румяная, вышла из парной в предбанник, женщины начали вместе одеваться.

Людмила белым куском хлопчатобумажной ткани бережно укутала Кристину, словно младенца, спросила у Кристины удобно ли ей, и когда получила утвердительный ответ, помогла ей влезть в меховые штаны из кожи молодого оленёнка. На ноги она надела ей высокие унты, повязав голенище тесемками. Убедившись, что холодный воздух не пройдет, Людмила повязала под грудью Кристины широкий пояс из куньей шерсти, полностью закрыв всякую возможность переохлаждения. Прикрыв шерстяное исподнее Кристины длинной юбкой из фризского сукна, Людмила одела её в полушубок из верблюжьей шерсти и островерхий треух из лисьего меха с щековым подкладом синего цвета. Полюбовавшись на творенье рук своих, Людка быстро оделась сама и, взяв под руку Кристину, вывела её на божий свет, осторожно поддерживая, чтобы та с непривычки не поскользнулась на скользких мостках, покрытых пушистым снегом, скрывавшим предательскую наледь.

Не заходя в терем женщины, пошли сразу к причалу, где стояли несколько лодок покрытых снегом. Людмила придирчиво осмотрела все три посудины и выбрала самую широкую лодку с плоским дном и широкой скамьей посередине. По её приказу Кузьма принёс медвежьи шкуры, заботливо укрыл ими скамью, для удобства женщин. Потом он взял несколько широких досок и положил их поверх дна, плотно уперев их концы в борта лодки. Получилась небольшая ступенька, не дававшая воде скапливающейся на дне лодки, замочить ноги женщин. Ступеньку он прикрыл грубой козлиной шкурой, чтобы ноги не скользили. Пока Кузьма в полутьме готовил лодку на причал пришли Васька с Лёхой.

–Арсений грешить не хочет, он воле божьей верен,– доложил решение друга Василий. Затем он лениво взял у Кузьмы вёсла, вставил их в уключины на второй банке от носа лодки, усадил туда гребца-Алексея. После чего пробурчал о случае, «что дуракам и новичкам везёт», вздохнул, усадил женщин, укрыв их ноги овечьими шкурами, бросил сети ближе к задней банке, сам сел и, взяв багор, оттолкнул лодку от