Сжал зубы и прогнал прочь присутствующих, чувствуя, как подбирается стихия к горлу, как рвёт грудную клеть, как пытается разодрать меня до самых костей, лишь бы выбраться наружу.

Ниара

Я мелко дрожала, сотрясаясь всем телом, каждой его клеточкой. От холода, от нервов, от безудержных рыданий, что перехватывали моё горло, не давая нормально дышать. Глаза опухли, нос заложило, а внутри словно поселилась колючая вьюга, обжигая ледяным крошевом. Голос я сорвала ещё раньше, когда этот скот, которого я боготворила столько лет, приложил меня артефактом. Как он мог!

— Ненавижу, ненавижу, ненавижу… — шептала искусанными губами.

Обхватив себя за плечи ледяными руками, раскачивалась из стороны в сторону. Это не может происходить со мной! Я сплю…

Но промозглая комната в самом дальнем конце подземелья непрозрачно намекала, что всё происходящее — реальность. Обвела воспалённым взглядом камеру. Голые каменные стены без окон. Обитая железом дверь с маленьким оконцем, в которое периодически заглядывали суровые тюремщики. В такие моменты я подбегала к двери и просила, нет, умоляла, дать мне шанс всё объяснить! Я рыдала, угрожала, унижалась, но всё было тщетно.

Костяшки пальцев давно сбиты в кровь. Я стучала! О, как долго я в отчаянии стучала в дверь, надеясь, что меня услышат, выслушают, дадут шанс оправдаться. Но нет… Всё было бесполезно.

Сколько я здесь? Часы? Дни?

От холода я давно не чувствовала пальцы ног. Всё тело ныло и болело, ещё после поездки в карете. Этот урод бросил меня на пол, ни мало не заботясь о моей сохранности, и лишь спустя какое-то время переместил на сиденье. Если бы на тот момент я знала, что задумал Эвин… Меня снова накрыло волной безысходности, и я разрыдалась.

Кажется, мне приносили еду, но я к ней не притронулась. Лишь пару раз попила воды из кружки, которую мне периодически просовывали сквозь приоткрытую дверь. Снова и снова я прокручивала в голове события, что привели меня сюда, и сходила с ума, понимая, что обречена… Всё против меня! Прикрыла глаза, и, наверное, в тысячный раз перед ними вспыхнула картина того вечера.

Вот в меня летит артефакт, от соприкосновения с которым, меня будто наизнанку выворачивает от боли. Я кричу, захлёбываясь в мучительной агонии, срываю голос, царапаю грудь, словно пытаясь вскрыть грудную клетку и выпустить адское пламя, что пожирает меня изнутри. В какой-то момент приходит темнота. Жаль, что длится она недолго, сменяясь апатией и бессилием. Я в сознании, но тело мне будто бы не принадлежит. Эвин поднимает меня на ноги, прижимает к себе, обхватив за талию. Мы идём к выходу.

В коридоре лежит моя охрана. Отстранённо отмечаю, что мужчины без сознания, а не мертвы. Где-то глубоко внутри приподнимает голову чувство, похожее на облегчение, но так же быстро тонет в океане равнодушия, завладевшего мною целиком.

Встречные слуги смотрят с удивлением на то, как меня по-хозяйски прижимает к своему боку чужой мужчина, как мы выходим из замка… И никто! Никто не говорит ни слова, лишь провожают злыми и осуждающими взглядами. Неужели они не видят, что я не в себе? Что меня сковывает чужая магия? Чуждая. Незнакомая мне.

Практически у самого входа нас ждёт карета. Открыв дверь, Эвин толкает меня внутрь. Врезаюсь в скамейку и падаю на пол, но не успеваю подняться, как карета трогается. Сукин же сын, которого я столько лет считала своим любимым, просто перешагивает через меня и падает на сиденье. Расслабляет узел шейного платка, а потом и вовсе его снимает, отбросив в угол.

В его взгляде, который он не отводит от моего лица, только чувство превосходства, предвкушение и азарт:

— Ну что ж, дорогая не моя жена, раз сама не захотела по-хорошему, будет по-плохому. Ты пойми, ничего личного. Мне от тебя нужны были только деньги, а раз твоё наследство недоступно, я получу их другим путём.

И он начинает раздеваться, приводя меня в ужас, пробуждая дремлющие под заклятьем эмоции. Нет! Нет, я не могу предать супруга! Пусть даже так, насильно, не могу! Чувствую, как по щекам катятся слёзы, догоняя друг друга и капая вниз.

Эвин тем временем бросает на сиденье какой-то плед и ловко вздёргивает меня на ноги, несмотря на раскачивание кареты. Быстро распускает шнуровку на моём платье и рывком стягивает его вниз. Изнутри рвутся стыд и отчаяние, но я всё так же равнодушна внешне. Чужеродная магия не отпускает, не даёт сопротивляться и от этого ещё больнее.

Мою кожу покрывают жалящие поцелуи-укусы, оставляя отметины. Следы моего падения и мнимого предательства. Внутри я бьюсь в истерике, кричу, медленно умираю, а снаружи… Лишь тонкие дорожки слёз становятся гласом моих страданий.

Мои губы, с которых не срывается ни звука, терзают губы мужчины, что я когда-то любила. Того, кто предал меня уже дважды…

В голове же только одна мысль: "Только бы Шай это не увидел…".

Я достаточно изучила законы огненных, чтобы понимать, что те, кто стоит за этим (и вряд ли это Эвин), подписали мне смертный приговор. За что? За то, что мы с мужем осмелились полюбить друг друга?

Мне так больно… Мою душу разрывают в клочья страх, ненависть и горечь. Они так сильны, что в какой-то момент я просто уплываю в темноту.

В себя прихожу от резкого рывка кареты. Дверца просто отлетает в сторону, а я встречаюсь взглядом со своим мужем. Дёргаюсь ему навстречу и замираю, осознав, что на мне нет ни клочка одежды. Рефлекторно прикрываюсь руками, лишь ещё больше привлекая этим жестом внимание к отметинам на моей груди и шее.

Слышу полный болезненного разочарования и невероятной ярости рык, что вырывается из груди моего супруга. В глазах Шайлара лишь Бездна. Он сам — огонь. Пылающий огонь, сжигающий дотла. Схватив меня за руку, он вышвыривает меня из кареты. Охрана отводит глаза, а я пытаюсь прикрыть наготу своими длинными волосами, которыми супруг так восхищался ещё недавно.

Лепечу какие-то оправдания:

— Шай, любимый, пожалуйста… Это не то, о чем ты подумал! Позволь мне объяснить!

Рыдания рвутся из моей груди, делая прерывистые слова ещё невнятнее. В глубине души понимаю, насколько жалко выглядит эта попытка оправдаться. Всегда смеялась, видя такие фразы в женских романах, а сейчас… Они — единственное, что пришло мне в голову.

— Шай, — не крик, хрип на грани слышимости. Голос сорван, слёзы текут потоком, вызывая судорожные всхлипы. — Ничего не было, меня подставили!

Краем глаза вижу, как складывает руки на груди Эвин и с укоризной смотрит на меня, словно я только что его передала.

— Ненавижу! — хриплю в его сторону, пытаясь подняться, чтобы удавить его голыми руками.

— А говорила, что любишь! — притворно вздыхает он, качая головой. — Женщ-щины…

Вижу, как каменеют ещё сильнее плечи Шайлара, и с ужасом понимаю: это — конец!